Из штрафников в разведку
Шрифт:
Глава 11. Октябрь 1943 года. Северо-Западный фронт
Ночь выдалась ветреной и сырой – мелкий дождь то затихал ненадолго, то вновь начинал осыпать землю размеренно и сердито, подгоняемый злыми порывами холодного ветра. Разведчики в полном молчании миновали несколько ходов сообщения и вышли в переднюю траншею, за которой темнела полоса нейтральной территории между нашими и немецкими позициями.
Время от времени над нейтралкой взлетали осветительные ракеты, заливая местность синевато-призрачным светом. Ракеты гасли, и снова воцарялась непроглядная темнота, то в одном, то в другом месте периодически прошиваемая длинными пунктирами трассеров: постреливали
Прохоров коротко переговорил с поджидавшими группу саперами, минут пять что-то высматривал в темноте, затем легко перемахнул бруствер и тут же растворился в дождливом сумраке. Следом за командиром ушли Новиков и Забурдаев, а уж затем траншею покинули остальные разведчики и саперы. Правда, уже через пару десятков метров Прохоров подал знак своим остановиться, пропуская группу обеспечения вперед.
Миронов, стараясь ступать неслышно, шел в шаге от Яровца. Еще в паре метров впереди качались неясные тени саперов. Днем разведчики с помощью стереотрубы хорошенько просмотрели каждый метр и так, казалось бы, до мелочей изученной нейтралки – для пущей уверенности.
Прошли еще метров сорок, и Алексей едва не ткнулся носом в обтянутую телогрейкой спину сержанта. Тот живо обернулся и качнул ладонью вниз: дальше следовало ползти. Ползти, используя каждую впадинку на местности, кустик или заплывшую после дождей воронку.
Миронов полз, стараясь не выпускать из виду скользившего впереди Яровца, и еще больше опасаясь отстать и потеряться в сырой черноте ночи – после такого позора оставалось бы просто взять и застрелиться прямо здесь, на ничейной полосе земли. Где-то впереди прощупывали дорогу саперы: Лешка никак не мог себе представить, как в такой темноте можно вообще что-то там обнаружить! Несколько раз над полем взлетали ракеты, и разведчики послушно замирали, вжимаясь всем телом в мокрую землю. Вразнобой с ракетами, где-то правее то и дело постукивал пулемет, но на редкие посвисты пуль никто не обращал внимания – если просвистела, то была точно не твоя…
Нейтралка закончилась – теперь саперам надо было проделать лаз в проволочном заграждении. Повинуясь знакам Яровца, действовали согласованно – как учили на тренировках. Двое легли на спину и зажали в кулаках звенья проволоки, один из саперов протиснулся между ними и ловко перекусил стальные жилки с накрученными на них колючками. Перерезанную проволоку осторожно ослабили и отвели в сторону. Проход был готов – теперь наступало время работы группы лейтенанта. Как Прохоров умудрился в кромешной тьме разглядеть сигнал сержанта, Миронову тоже было непонятно, но уже через минуты четыре лейтенант с ребятами скользнул под проволоку и исчез.
Алексей лежал на краю бруствера, почти вжимаясь подбородком в землю и выставив вперед ствол своего ППШ, до звона в ушах прислушивался, опасаясь каждую секунду услышать шум, крики и выстрелы. Но в темноте немецких траншей было тихо – лишь иногда в стороне просыпался и короткой очередью ударял пулемет, да несколько раз Лешке показалось, что он слышит обрывки немецкой речи. Потом вроде где-то пискнула губная гармошка. Далеко ли, близко ли – поди разберись в темноте…
Минута бежала за минутой, а лейтенанта с ребятами все не было.
«А если их там обнаружили и уже повязали… – прикидывал Миронов, чувствуя, как сердце начинает бухать так, что его, наверное, слышит даже Яровец, лежащий по другую сторону прохода. – Да вряд ли: что Прохоров, что ребята просто так схватить себя не дадут! Сколько же времени прошло, а? Вот уж правду говорят, что хуже нет, чем ждать. О, вроде шум и тени какие-то… Точно – похоже, наши возвращаются, поспешают! Волокут кого-то? Прихватили-таки фрица – ай да молодцы!»
Лейтенант
Алексей изготовился к стрельбе, переложил поудобнее гранаты и напряженно всматривался в слабо освещенный призрачным светом ракет прямоугольник траншеи – судя по всему, там вот-вот должны были показаться немцы.
В первую же мелькнувшую в окопах тень Миронов ударил короткой очередью и потом уже вместе с другими разведчиками бил и бил по неясным силуэтам, что-то кричавшим и огрызавшимся огнем. В промежутках между очередями Алексей швырнул две гранаты: одна глухо бухнула где-то в окопе, а вторая, вероятно, рванула на поверхности и вряд ли достала кого-либо из фрицев. В эти минуты боя, когда все сверкало вспышками выстрелов и светом ракет, оглушало грохотом разрывов и беспорядочной стрельбы, Лешка совершенно потерял счет времени и ни о чем не думал – просто стрелял, и все.
Миронов торопливо менял опустевший диск на полный, когда перед самым его носом в грязь с отчетливым чавканьем шлепнулась немецкая граната с непривычно длинной ручкой, обдав лицо холодными брызгами. Лешка, пожалуй, впервые за время боя испытал мгновенный страх – настолько это было неожиданно и жутко. Чувствуя, как в затылке и в груди все мгновенно занемело от холода, Алексей за долю секунды схватил гранату и отшвырнул ее куда-то в сторону – взрыв ухнул далеко слева и сзади.
На деле же не прошло и четырех минут боя, когда Миронов среди посвиста пуль услышал команду на отход, поданную Яровцом. Это означало, что группа Прохорова вместе с «языком», вероятно, уже добралась до относительно безопасного места, и теперь настало время уходить и группе обеспечения.
Отходили, не переставая огрызаться огнем, хотя о прицельной стрельбе, конечно же, уже не было и речи. Миронов, то низко пригибаясь, то падая и перекатываясь, бежал вместе со всеми и в какую-то минуту даже испытал нечто вроде веселого и злого азарта: «А вот хрен вам, гады, теперь не достанете! Все равно уйдем…»
Ушли. Добежали до своих окопов, один за другим перекатились через бруствер и рухнули на дно траншеи. Тяжело дышали, хватая сырой воздух, трясущимися от перенапряжения пальцами крутили махорочные папироски и жадно затягивались едким пахучим дымом, запекшимися губами приникали к горлышкам фляг с водой – отходили. Остывали, постепенно освобождаясь от нездорового возбуждения и радуясь очередной удаче: «языка» взяли, отбились и вернулись без потерь. Все вернулись! Даже не ранило никого всерьез – так, несколько не стоящих внимания царапин и синяков.
– А ты везунчик, Миронов, – Яровец выпустил клуб махорочного дыма и подмигнул Алексею. – Видел я, как ты «толкушку» фрицевскую чуть в самую рожу не словил! Я уж думал, хана нам. Молодец, парень, не растерялся. Со штанами там все хорошо, сухо?
– А черт его знает, – устало ответил Лешка, даже и не пытаясь улыбнуться, – я так в грязи перевалялся и намок, что и сам толком не пойму – то ли от грязи в штанах мокро, то ли еще от чего. Вроде не пахнет…
– Ну да, этим делом, кажись, не тянет, но от баньки я бы сейчас не отказался, – сержант мечтательно зажмурился и со вкусом потянулся, – а то уже так провоняли, что собаки и за пять верст учуют! Эх, мужики, да с веничком бы, да потом сто пятьдесят с прицепом под щи горяченькие… м-мм!