Из собрания детективов «Радуги». Том 2

Фруттеро Карло

— Вы принимали участие в переговорах?

— Нет, Гарроне не хотел меня, так сказать, компрометировать. К тому же практическая сторона дела меня не касалась, да и не интересовала. Сделки меня никогда не привлекали.

— Вы ограничивались тем, что не давали разрешения на проект Трессо и Кампаны?

— Я ограничивался тем, что помогал другу.

Против этой брони преданности и благородных чувств лучшим оружием была вульгарность. Сантамария громко прищелкнул большим и средним пальцами.

— Бесплатно?

Реджис помрачнел.

— В любом случае я не взял бы ни лиры.

Я порядочный человек.

— Так сколько же вам пообещал Гарроне, половину?

Наступила долгая пауза: истина, грубая, прозаичная, без прикрас, с трудом, но пробивала себе дорогу. Реджис угрюмо уставился в пол.

— Один-единственный раз, в самом начале, — пробормотал он, — Гарроне намекнул на мою долю награды, как он ее назвал. — Он поднял голову. — Но я сразу же оборвал его. Поверьте, я всегда презирал деньги.

— Однако вы знали, что речь идет о десятках миллионов лир?

Реджис мучительно, с тоской во взоре сжимал кулаки.

— Знали?

— Да… знал, Гарроне все время мне об этом говорил. Для него это стало прямо-таки идеей-фикс… Но, — добавил он с улыбкой, — я все-таки не верил.

— Тому, что речь шла о такой большой сумме?

— Нет, тому, что эти деньги, много там или мало, до такой степени нужны были Гарроне. О, не поймите меня превратно! Он бы их истратил в одну минуту, купил бы себе модные костюмы — он очень заботился о своей внешности, — отправился бы путешествовать, о чем давно мечтал. И все же я понял, что не это было для него главным. Для него важнее всего была возможность взять реванш у жизни, а не деньги сами по себе. Конечно, эти миллионы ему бы не помешали, они даже были ему необходимы. Но прежде всего он хотел вознаградить себя за унижения, которым его подвергали все: неискренние друзья, коллеги, эта свинья, его сестра…

Факты, нужно придерживаться только фактов, в растерянности подумал Сантамария. Реджис, он в этом теперь не сомневался, не был обычным чиновником-взяточником, договорившимся с Гарроне о дележе добычи. И из его не слишком связных объяснений Гарроне представал в более ясном свете, чем из рассказов, которые он слышал об архитекторе прежде. «Непристойный Гарроне», «золотой телефон», промелькнуло у него в голове.

— Резинку, — резко приказал он.

Реджис воспринял это как прямую угрозу и даже как приговор.

— Что вы сказали? — пролепетал он. — А! Да… да… — Он наклонился, отыскал на коврике у кровати резинку, поднял ее. — Вот она… разрешите… мне… дайте я сделаю… я привык.

Он свернул в трубку проект Трессо и Кампаны и разрешение, скрепил их резинкой. И пока он этим занимался, Сантамария смотрел на него и думал, что ночной бродяга вдруг вновь превратился в незаметного служащего, вечно склоненного над бумагами, обитателя подотдела 37/А. Его гордость человека, не понятого обществом и не подвластного законам, испарилась, в комнату вползла тень всемогущего Пеллегрини, и Реджис сдался на его милость. Реджис бережно положил свернутый в трубку проект на кровать.

— Если позволите… — сказал он, показав на винные пятна на своей рубашке. Он открыл трехстворчатый шкаф, также покрашенный в желтый цвет, и вынул из ящика чистую рубашку. Затем торопливо снял грязную рубаху и надел новую.

Потом вынул пиджак в клетку, галстук, и Сантамария внезапно понял, что он покорно готовился последовать за ним в префектуру, а затем отправиться в тюрьму. Собирался так же методично, как каждое утро собирался на службу. Факты, держаться фактов, снова подумал Сантамария. Расследование велось по двум убийствам. О втором убийстве Реджис явно не знал вообще и не подозревал об истинных причинах первого. Он не сомневался, что Гарроне, этот «прирожденный игрок», «экспериментатор», был убит одним из безжалостных ночных бродяг. Что же касается коррупции, то говорить о ней в данном случае, вероятно, не приходится. Да, проект пролежал целый год без движения в одном из отделов. Но сколько документов и проектов в Италии застревает в бюрократических дебрях, и виновные, если только их находят, остаются безнаказанными. Реджис помог Гарроне из жалости, из «солидарности» с таким же нищим паразитом. Скорее всего, Гарроне спас его во время «битвы» или облавы… Но сделал это Реджис не ради миллионов. Миллионы Гарроне взял бы себе.

Реджис повернулся к нему лицом: он был готов к «мукам» — застегнул на все пуговицы пиджак, надел галстук.

— Ах да! — воскликнул он.

Взял свернутый в трубку проект Трессо и Кампаны и протянул его Сантамарии. Тот сердито отмахнулся.

— Оставьте его себе. Завтра сами отнесете на службу, — пробурчал он. Это был оправдательный приговор, и Реджис его слова так и воспринял.

— Я не должен… идти с вами?

— Нет.

— Вы меня не… не арестуете?

— Нет.

— Значит, я могу… считать себя непричастным?

— Не знаю, можно ли считать вас полностью непричастным к этой грязной истории. Но для нас к делу об убийстве вы… никакого отношения не имеете. А сейчас мы расследуем именно это дело.

— Господин комиссар, — выдохнул из себя Реджис, — господин комиссар, я не верю в бога, но если есть кто-то на небесах, то он…

— Послушайте, могу я попросить вас об одном одолжении, Реджис? — оборвал его Сантамария. Реджис уже собрался ответить, что ради господина комиссара он готов пойти в огонь и в воду, но Сантамария его опередил: — Мне нужна старая газета.

— Старая? — вскричал Реджис. — Но у меня есть сегодняшняя! Я вам…

— Да нет же, послушайте…

Но Реджис уже кинулся на террасу и мгновенно вернулся с последним выпуском «Стампы».

— Я ее уже прочитал. Возьмите, возьмите, доставьте мне такую радость!

— Мне хватит одной страницы.

— Ну что вы, берите всю, прошу вас!

Сантамария взял газетный лист и завернул в него проект Гарроне — этот проект ему еще понадобится.

— Где у вас телефон?

На лице Реджиса отразилось отчаянье, оттого что он не может предоставить в распоряжение господина комиссара сразу десять телефонов.

— В коридоре, идемте, я вам покажу, — заискивающим голосом сказал он.

Сантамария позвонил Де Пальме и сказал ему, что в основном их предположения подтвердились.

— А как ты поступишь с этим Реджисом?

— Никак… Он, в сущности, не ведал, что творил. Узнали что-нибудь насчет машины?

— Да, все совпадает: синий «фиат-124».