Из старых записных книжек (1924-1947)

Пантелеев Леонид

* * *

На Волковом кладбище видел склеп купцов Булычовых.

* * *

В Петергофе на Царицыном острове (между вокзалом и Верхним садом) растет дуб, на котором до войны висела (не знаю, сохранилась ли) бронзовая дощечка:

Вложенный желудь снят с дуба,

осеняющего могилу незабвенного

Вашингтона, и поднесен в знак

величайшего уважения Его Величеству

императору Всероссийскому.

Американцы

* * *

Желудь был посажен Николаем Первым в 1842 году. После смерти Николая вокруг разросшегося дуба устанавливалась ежегодно

летом золоченая корзинка с незабудками.

Знал ли об этом Герцен?

* * *

У девушки-официантки присловье: "мне дурно". Увидела знакомую:

– Зина, мне дурно, как ты сюда попала?

* * *

Биографическая справка в подстрочном примечании о графе Бурхарде Христофоре Минихе:

"В 1742 был сослан в Пелым, в 1761 возвращен оттуда. Умер 16 октября 1766 года". Эпически спокойно и бесстрастно.

* * *

"Катя".

Веселый приказчик у Осьминкиных. На вопрос покупателя:

– А что у вас ситный - на масле?

– Как же-с, как же-с, на невском масле.

* * *

...Может быть, это была просто награда за хорошую, прилежную работу. Весь день, с девяти до половины шестого, я сидел за столом, а к вечеру вышел пройтись. Было начало июля. Что-то дымное и чуть-чуть грустное в этом северном обманчивом закате...

Мускулы ныли. В голове звенело.

Зашел в Летний сад. И вот - чудо. Пруд. Лебедь плывет, а рядом бежит серебряный луч. Откуда он? А вот, оказывается, откуда: берегом, обнявшись, идут влюбленные, у нее в руке сумочка, а на сумочке серебряная пряжка или замочек, в который сильно и прямо бьет предзакатное солнце.

Это было первое чудо. Ему еще можно было дать объяснение. А там пошли чудеса чистой воды.

У памятника Суворову сел в трамвай. Стою на площадке. Трамвай поехал, поет, и у меня внутри все поет. И все, все, что я вижу, радует.

Вот чайка над водой. Чудо!

Вот молодой точильщик поставил ногу на ступеньку подъезда и завязывает тесемочки на кальсонах.

Может быть, это смешно (и наверно смешно!), но и это кажется мне чудом и вызывает восторг. И сейчас, когда вспоминаю эти тесемочки, - тот же восторг...

* * *

В Городской думе - в очереди за железнодорожными билетами:

– Вы не знаете, телефон-автомат здесь есть?

– Да. Есть. На лестнице.

Матрос с деревянным сундучком:

– Точно. Есть. Там, на трапе, на второй площадке.

* * *

В чайную у Кузнечного рынка пришли два паренька, ремесленники или молодые рабочие. Обдумали по меню обед, хотят взять пива или водки. Молодая еще официантка улыбнулась им и говорит:

– Возьмите, ребятки, лучше бутылку лимонада.

Парни переглянулись.

– Ну, ладно.

* * *

У П. работает "приходящей" некая Ирина Михайловна, пожилая, невысокая, полная, с чуть подкрашенным лицом и с глуповатыми глазами тетенька. Чай она пьет с "господами", а сама, оказывается, из бывших: муж ее был "художником-архитектором" и почему-то служил в Государственном банке, а по совместительству еще и в страховом обществе "Саламандра".

Мне сказали, что на днях Ирина Михайловна видела во сне - Николая Второго. За чаем я просил ее рассказать.

– Ах, да, - сказала она, кокетливо смущаясь, - представьте, вижу входит ко мне государь. А я эти дни очень больная была. Температура, голова очень болела. Думала, что совсем уж конец... А он входит и говорит: "Вы, говорят, больны чем-то?" А сам - в мундире, с бородой, ну, одним словом, как его раньше на портретах изображали... Я ему говорю: "Садитесь..."

– Простите, а как же вы его величали, Ирина Михайловна?

– Да никак. Просто: садитесь, говорю.

Он на оттоманку сел и вынимает из обоих карманов пузыречки с лекарством.

Потом уж я не помню. Проснулась, и как рукой сняло. Выздоровела...

– А какое же лекарство вам государь дал?

– А лекарство, главное дело, было гомеопатическое. Как сейчас вижу крупиночки такие, шарики белые. Он мне сказал, сколько раз их принимать надо, только я не запомнила. Но - помогло. Все как рукой сняло.

* * *

В Москве на Садово-Кудринской, неподалеку от болгарского посольства ("Блгарска легация" - написано там на медной дощечке у подъезда) живет маленький, но очень умненький мальчик. Однажды он, возбужденный, возвращается с прогулки, бежит к матери:

– Мама, мама, ты знаешь, я болгарского посла видел!..

– Где?

– У посольства. Во дворе.

– А почему ты думаешь, что это посол?

– А он как генерал. Весь в золоте и даже на шапке золото.

– А что он делал?

– Он ковер трусил.

* * *

Как небось страшно для современного молодого читателя звучит у Чехова:

"Дедушка ел ужасно много... и холодный пирог, оставшийся с воскресенья, и людскую солонину"...

* * *

К нам, в редакцию "Дружных ребят", пришло письмо из провинции. Читатели, два мальчика, спрашивают, правда ли, что тем, кто соберет и пошлет в Москву тысячу спичечных этикеток, - вышлют в обмен мотороллер или щенка-боксера? И я вспомнил собственное далекое детство, когда какая-то бонна внушила нам с Васей, что если собрать сто почтовых марок и послать их в Китай - оттуда пришлют фарфоровый чайный сервиз или живого китайчонка. Помню, как просиживали мы над плюшевыми альбомами, с трудом отклеивая марки с папиных и маминых старых открыток. И вспомнил еще почему-то китайчонка-жонглера, забредшего к нам на кухню. Мелькание синеватых ножей под потолком. Серая холодная котлета в грязных пальцах.

Рассказ "Живой китайчонок, или Сто почтовых марок".

* * *

Старуха гостья уходит раньше других, идет пешком из Замоскворечья в Сокольники. Объясняет:

– Мне просто необходимо движение. А то ведь я - аннулируюсь.

* * *

На Зацепском рынке. Дама с умывальным кувшином:

– Кому маринованные огурчики?! Оригинальные огурчики - с хренком, с чесночком...

* * *

Человек продает велосипед - английский "Ролс".

Кто-то скептически: