Из Тьмы, Арка 5
Шрифт:
— Эрис, быстро сюда! Мы уходим!
Впрочем, данный призыв, если и возымел эффект, то обратный задуманному: Эрис резко сбавила шаг и замялась, не зная что делать.
— Сюра, Куроме! Пожалуйста, прекратите, — попыталась она воззвать к нашему благоразумию.
Но оказалась дружно проигнорирована.
— Может, «безумную суку» и четвертуют, — купаясь в лучах чужой ненависти, сдобренной нотками опаски, ответила я. — А может, кто-то сочтёт, что в нынешней ситуации третий Внеранг для Империи важнее, чем его зазнавшийся сынок. — При упоминании той планки, к которой я то ли подошла, то ли даже уже переступила, страха (и злости) в эмоциональном фоне собеседника стало куда больше. —
Впрочем, эмпатия подсказала, что слишком давить на эту больную точку не стоит. Столь насмешливо высказавшись о способности Онеста настругать нового, ничуть не худшего наследника, а также о «слабости» текущего продолжателя рода, я и так несколько перестаралась. Незваный гость и без того пребывал на взводе, а уж после этой (на фоне прочего) почти безобидной фразы — и вовсе едва ли не взбесился, готовый реально броситься в драку.
Однако убивать его, к моему глубокому сожалению, нельзя. Не здесь и не сейчас. Поэтому драка тоже нежелательна, даже если забыть о присутствии мнущейся рядом и безуспешно пытающейся нас образумить Эрис.
— Но вообще, лорд Сюра, говоря «самонадеянный сынок», я, разумеется, не имела в виду вас, — произношу, решив фигурально сделать шаг назад, тем самым позволяя и Сюре отступить без сильной потери лица.
Тем не менее, всерьёз извиняться и заискивать перед этим говнюком никто не собирался, просто обозначить нежелание прямого конфликта и прикрыться от возможных обвинений в угрозе его жизни:
— Я думала, что вы играете с моей сокомандницей и подругой в истории. Я тоже люблю… поиграть. Поэтому позволила себе вмешаться. Не ожидала, что такой важный и заслуженный человек, как вы, сможет провести параллели между собой и обижающим слабых мажором. Жалким существом, который не имеет ни одного достижения, кроме удачи, позволившей родиться в хорошей семье — и который, словно бешеный пёс, готов броситься на предельно корректно исполняющую свой долг раненую в бою защитницу интересов Империи.
Да, я перебарщивала. Но Сюра реально меня бесил, поэтому удержаться от того, чтобы ещё немного потоптаться по его перераздутому чувству собственной важности, оказалось выше моих сил.
Пока я говорила, к зданию подтянулись ещё две мощные сигнатуры, что вышли из ускорения перед парадным входом здания городской администрации, а теперь двигались сюда просто очень быстрым шагом.
— Считаешь это смешным? Я тоже посмеюсь, когда тебе отрежут язык. Внеранг, — презрительно выплюнул он. — Думаешь, встретилась с другой психопаткой, и когда она тебя признала, стала такой же? Ха, надейся! Это сейчас ты можешь кичиться силой, а через пять-десять лет станешь никому не нужной развалиной. Я подожду, — хозяин Врат Шамбалы зубасто усмехнулся, предлагая додумать, что злопамятный подонок сделает с былой обидчицей, лишившейся здоровья и былых сил, а оттого беззащитной.
— Прекратите уже! Перестаньте! — выйдя вперёд и встав между нами, закричала напуганная Эрис; а ещё злая за игнорирование её призывов, настолько, что решила применить свой дар. — Успокойтесь! Вы не будете друг друга убивать или делать гадости!
Чувствую, как с последними словами, голос девушки прикоснувшейся к своему тейгу-микрофону, отдаётся мягкой, едва заметной вибрацией где-то глубоко внутри, гася агрессию
Пытаясь это сделать.
Не думала, что её артефакт можно использовать подобным образом. В любом случае, тут как с эмпатией-деэмпатией: незаметное воздействие работает до тех пор, пока его не заметили, да и настроение на противоположное так не поменяешь. А уж против той, кого долго и настоятельно пытался искушать целый архидемон, а недавно и вовсе чуть не сожрал сначала собственный доппельгангер, а потом случайно призванная данным фактом, чтоб её, Бездна…
Даже не смешно.
Но сказанное — всё ещё просьба, практически мольба от той, кого я считала если не подругой, то очень хорошей знакомой, коя, пусть и сама того не зная, серьёзно помогла мне в трудный момент жизни. Да, вместе с ощущением, того что Эрис реально боится за меня (а ещё за уродского Сюру, но это детали) и почти готова сорваться в истерику, это заставило взять себя в руки.
— Эрис, ты же знаешь, что я мирный человек, — произношу, пропустив девушку вперёд и демонстративно прицепив ножны к поясу. — Я не люблю ругаться и без причины никого не обижаю, — на заднем фоне фыркнул Сюра, помянув мелких безумных сучек и набитые казнёнными площади и дороги. — Просто очень не люблю, когда обижают моих подчинённых и друзей. Извини, если напугала.
— Не буду её трогать, если первая не полезет. И остальных тоже, — к немалому моему удивлению, скрипнув зубами, выплюнул Сюра, который под требовательным взглядом блондинки растерял заметную долю своего запала. — Но предупреждаю: угрозы и насмешки надо мной обычно очень плохо кончаются, — добавил он, увидев появившихся в «предбаннике» подчинённых и почувствовав поддержку от их присутствия.
Что интересно, из двоих появившихся лишь один оказался знаком мне по каноничной истории: самурай, имя которого, правда, в голове не задержалось, да и не суть важно. Ни мерзкого черномазого клоуна-педофила-детоубийцы, ни пирата с любовью к изнасилованиям и сомнительными вкусами в одежде. Вместо последнего хозяином Шамшира выступал незнакомый дядька. Судя по походке и тому, как он стоит, широко расставив ноги, будто под нами палуба качающегося на волнах корабля — тоже моряк, но из ВМФ. Западной чернокнижницы в этой тёплой компании тоже не было — то ли совсем, то ли ещё не появилась.
Да-а, теперь то, что Эрис сумела прижиться в Дикой Охоте и притом не растерять своё наивное видение мира, удивляет уже не столь сильно. Из самых конченых представителей данной банды в ней остался лишь сам Сюра. Моряк, если верить эмпатии, и вовсе относился скорее к людям, пусть битым жизнью, но всё же добрым. Случись здесь бой, не сможет сразу начать действовать во всю силу, будет думать о сопутствующем ущербе. Учтём на будущее. Зато в глазах самурая светилась хорошо знакомая для понимающего человека постоянная готовность к насилию и убийствам. Вот уж кому плевать — кого, где и когда усекать на голову. Прикажет хозяин — и он без колебаний зарубит хоть Императора.
Но если не прикажет — будет спокойно стоять, словно вышколенный сторожевой пёс.
— Сойдёмся на том, что мы вместе не любим угрозы для нас и наших людей, — глядя в жёлтые глаза сына Онеста, произнесла я вслух; тот к своей чести взгляд выдержал, лишь прищурился недобро. — Что касается моей возможной смерти или немочи… Я должна была умереть ещё двенадцать лет назад, когда была маленькой деревенской девочкой, на провинцию которой обрушились неурожай и голод. Я могла умереть уже в Отряде на одном из испытаний. Могла не вернуться с любой из миссий. Из соратников, с которыми я начинала, ныне живы менее четверти. Так чего же мне сейчас бояться за свою жёсткую задницу?