Из тьмы да во мрак
Шрифт:
– Тано Манк, – уважительно начал мальчик.
– Какой я тебе «тано», пацан? – пьянчуга удивлённо поднял кустистые седые брови. – «Тано» – это мудрец или ведун. А я что, так, безумный старик. Ишь, слово какое вычитал и ляпаешь не к месту.
– Но ты же вправду мудрый!
– Я? Кхе-кхе-кхе… – Дряхлый Манк закашлялся. – Малец, дурачок тут я, а не ты. Давай-ка, дуй к мамке под юбку и из дома не выходи. Времена нынче страшные. Вон братка твой уже доигрался…
– Тано, скажи, а что было бы, если бы кто-то, ну, к примеру, мой брат, у мертвеца того
Старик замер, не донеся кружку до рта.
– Ты что-то забрал у того трупа? – тихо и очень чётко спросил он.
– Ну, это если, к примеру, не обязательно я…
– Что ты забрал?
Бледно-голубые глаза Дряхлого Манка пристально смотрели в лицо Дики. Мальчишка тяжело вздохнул, огляделся, придвинулся к старику поближе и шёпотом начал свой рассказ.
2. Бегство
От старших дети всегда ждут чего-то такого, чего не могут сами. Будто раз взрослый – то можешь все проблемы решить одним махом. А если такой дожил до преклонных лет – то ещё и мудр.
Вот и от Манка Дики ждал чего-то подобного. Махнёт тано тощей рукой, поворчит, да расскажет, как старшего брата вылечить, а ещё где пропавшую Лойре искать. И что за штуковину такую сам Дики нашёл. Ан нет.
Мальчишку Манк выслушал внимательно, потом задал несколько странных вопросов. На каком пальце у незнакомца было кольцо, не видел ли Дики татуировок на тыльных сторонах ладони или лице, не носил ли он на шее платок и если да, какого тот был цвета. Затем Манк залпом осушил кружку и посоветовал вернуться домой, забыть об этой истории и больше никогда не копаться там, куда нормальные люди не полезут.
– Но тано!.. – запротестовал было Дики.
– Брысь отсюда, – для пущей убедительности старик звучно стукнул пустой кружкой о стол.
– Эй, Дряхлый Манк, ты чего буянишь? Когда успел так набраться? – крикнул ему какой-то горожанин.
– Время ценить надо, тогда тебе его на всё хватит, – огрызнулся Манк. – Домой иди, – снова повернулся он к мальчишке, но того и след простыл.
Дики уныло брёл по тёмным улицам. Последняя надежда была только на тано, а тот его прогнал. Ведь дело наверняка в той вещице, которую так никто больше и не видел. Мальчишка едва не плакал. Но главное потрясение ждало его дома.
– Мам, пап, я вернулся! – крикнул Дики, едва войдя в дверь.
Повесил на крючок у входа полушубок, скинул обледеневшие валенки.
– Ты кто ещё такой?! – сурово спросил выскочивший в коридор отец.
– Пап, ты чего?
– Ты кто такой, я спрашиваю? – ещё суровей спросил тот.
– Вайри Вайкиц, прекрати орать в этом доме! – в дверях появилась мать. – Что это за мальчик?
– Это я и пытаюсь узнать, – чуть тише произнёс отец.
– Мам? Пап?
Дики переводил взгляд с одного родителя на другого. На глазах снова появились слёзы.
– Ты что, дом перепутал? Где ты живёшь? Отвести тебя к родным? – лицо матери смягчилось.
– Я ту-ут живу-у, –
– Болезный, что ли? – скривился отец. – Смотри, Пакти, к одному свихнутому второй добавился.
– Нельзя так о родном сыне! Мальчик…
– Я тоже ваш сын! Меня Дики зовут!
– Вовсе нет, – Пакти Вайкиц начала раздражаться. – У нас только один сын и зовут его Ноки. И он немного не в себе с рождения. А тебя я не знаю. Хотя… Вайри Вайкиц, а не хочешь ли ничего рассказать? Помнится, ты лет так восемь-девять назад почти полгода ходил с караваном торговцев, пока ногу не сломал.
– Ты это о чём?.. Что-о?!
Дики, съёжившись, наблюдал за разгорающейся ссорой. Попятившись, он проскользнул в их с братом комнату. Странно, но кровать всего одна, нет ни рисунков на стенах, ни поделок из глины. Только странные деревянные ажурные птицы покачивались на нитях под потолком. Брат сидел спиной к нему за столом и что-то мастерил.
– Ноки, эй, Ноки, – шёпотом позвал мальчик.
Брат замер, медленно обернулся. Лицо его было пустым, безэмоциональным. Он склонил голову набок, разглядывая гостя, затем выронил из рук деревянную заготовку для крыла и нож, раскрыл рот и истошно завизжал.
– Ноки, ну ты-то чего?! – растерянно пробормотал Дики. – Сейчас же родители прибегут…
Продолжая визжать, брат вдруг запрокинул голову к потолку. Изо рта хлынула тьма. Даже так – Тьма. Густая, чёрная, переваливающаяся клубами, она оплела тело подростка, растеклась вязкой лужей у ног, выпустила узкие лучи-щупальца в разные стороны.
– Мама! – завопил младший брат ничуть не тише старшего. – Папа!
Родители продолжали ругаться, полностью игнорируя происходящее в детской. Не отреагировали, даже когда Дики принялся дёргать их за руки, умоляя помочь. Даже на вползшую в гостиную Тьму не обратили внимания.
Что может сделать маленький мальчик в такой ситуации? Забиться в угол, закрыть глаза и надеяться, что враг его не увидит. Вот только Тьме видеть не надо, всё равно глаз у неё нет. Зато они есть у Дряхлого Манка.
Довольно бодро ворвавшийся в дом старик выкрикнул короткую фразу, взмахнул рукой. Что-то блестящее метнулось из скрюченных пальцев, вонзилось в чёрное щупальце и… застряло в нём.
– Ну-ка, дуралей, вылазь! Я за тобой на антресоль не полезу, – рявкнул Манк.
Дики послушно сполз с высокой полки прямо в руки старику, рванулся было к родителям.
– Не тронь! Они уже не здешние! – и откуда у городского забулдыги такой командный голос? – Дуй за мной!
* * *
– А куда мы идём, тано Манк?
– Подальше отсюда, малец.
– А почему?
– Потому что в этом городе тебе жить нельзя. Ты принёс в него беду. И город отверг тебя. Сначала вычеркнул из памяти близких, потом забудут и остальные. Через пару дней тебя перестанут замечать. А ещё через три-четыре, максимум – неделю, сам себя забудешь и перестанешь существовать. А я говорил, что беда грядёт! – прокряхтел Дряхлый Манк.