Из тьмы
Шрифт:
Как из его расспросов, так и из его собственных наблюдений выяснилось, что пехотные патрули имели меньший охват сенсорами, чем эти плавающие танки или их автоколонны. И из нескольких дополнительных столкновений, которые у него были с их пехотой, стало очевидно, что захватчики не были подключены к какой-либо широкой сети свободной связи, которая простиралась за пределы их непосредственного подразделения. Если бы это было так, он был уверен, что к настоящему времени один из патрулей, на который они напали, сумел бы вызвать один из своих кинетических ударов или, по крайней мере, воздушную поддержку.
Вот почему мы
Похоже, они начинали успокаиваться. Очевидно, они понятия не имели, что Бучевски или его люди были здесь, что его вполне устраивало.
Давайте, - мрачно подумал он.
– Устраивайтесь поудобнее. Располагайтесь. У меня прямо здесь есть снотворное для вас. Примерно еще через пять...
– Извините меня, сержант, но действительно ли это разумно?
Стивен Бучевски дернулся, как будто кто-то только что приложил высоковольтный разряд к особенно чувствительной части его анатомии, и его голова резко повернулась в сторону прошептанного вопроса.
Вопроса, который только что был задан ему прямо в ухо на английском почти без акцента... голосом, которого он никогда в жизни не слышал.
* * *
– Теперь, предположим, вы просто скажете мне, кто вы такой и откуда, черт возьми, вы взялись?
– потребовал Бучевски десять минут спустя.
Он стоял лицом к лицу с совершенно незнакомым человеком в двухстах метрах от бивуака шонгейри, и ему хотелось, чтобы освещение было получше. Не то чтобы у него даже возникло искушение зажечь спичку.
Незнакомец выглядел примерно на пять футов девять дюймов или, может быть, на пять футов десять дюймов - во всяком случае, немного выше среднего роста для румына, хотя все еще значительно ниже высоких дюймов Бучевски. У него был острый нос, большие, глубоко посаженные зеленые глаза и темные волосы. Это было почти все, что мог сказать Бучевски, если не считать того факта, что его улыбка казалась слегка насмешливой.
– Извините меня, - сказал другой мужчина.
– У меня не было никакого желания... напугать вас, сержант. Однако я знаю кое-что, чего не знаете вы. В том направлении, чуть менее чем в километре отсюда, находится второй патруль.
Он указал назад, на узкую дорогу, по которой приближались шонгейри, и внезапно ледяной палец пробежал по спине Бучевски.
– Откуда вы это знаете?
– Мои люди и я наблюдали за ними, - сказал незнакомец.
– И это формирование, которое мы видели раньше - то, которое они стали применять за последние несколько дней. Полагаю, что они экспериментируют с новой тактикой, посылая пары пехотных команд в поддержку друг друга.
– Черт. Я надеялся, что им потребуется больше времени, чтобы подумать об этом, - пробормотал Бучевски.
– Похоже, они могут быть умнее, чем я предполагал, исходя из их первоначальной тактики.
– Не знаю, насколько они могут быть умны, сержант. Но подозреваю, что если бы вы атаковали этот патруль, другой, вероятно, быстро вызвал бы мощную поддержку.
– Это именно то, что они бы сделали, - согласился Бучевски,
– Не то чтобы я не благодарен за предупреждение или что-то в этом роде, - сказал он, - но вы все еще не сказали мне, кто вы, откуда пришли или как вы сюда попали.
– Конечно, - на этот раз веселье в голосе румына было безошибочным, - более разумно было бы задавать эти вопросы с моей стороны американскому морскому пехотинцу здесь, в сердце Валахии?
Челюсть Бучевски сжалась, но другой мужчина усмехнулся и покачал головой.
– Простите меня, сержант. Мне говорили, что у меня сомнительное чувство юмора. Меня зовут Басараб, Мирча Басараб. И я и мои люди делали во многом то же, что, как я подозреваю, делаете вы - пытались защитить людей от этих мясников шонгейри.
– Он поморщился.
– Защита мирных жителей от захватчиков, увы, является чем-то вроде национального времяпрепровождения в этих краях. Похоже, единственное, что действительно меняется, - это имена и мотивы захватчиков.
– Он пожал плечами, затем мотнул головой в основном в северном направлении.
– Что касается того, откуда я родом, деревни, которые мои люди и я взяли под нашу защиту, находятся недалеко от озера Видрару, в пятидесяти или шестидесяти километрах к северу отсюда.
– Понимаю...
– медленно произнес Бучевски, и в полумраке блеснули его белые зубы.
– Я верю, что вы это делаете, сержант. И, да, я также верю, что наши сельские жители могли бы приютить мирных жителей, которых вы защищали. Конечно, это типичные горные деревни, в основном самодостаточные, с небольшим количеством "современных удобств". Они сами выращивают себе пищу, и еда для такого количества дополнительных ртов серьезно истощит их ресурсы. Сомневаюсь, что кто-нибудь растолстеет за зиму! Но они сделают все, что в их силах, и дополнительные руки будут желанны, поскольку они готовятся к снегопадам. И судя по тому, что я слышал о вас и вашей группе, вы были бы самым желанным дополнением к их обороне.
Бучевски склонил голову набок, пытаясь разглядеть выражение лица собеседника. Все это надвигалось на него слишком быстро. Он знал, что ему следовало бы отойти в сторону, обдумывая предложение незнакомца холодно и рационально. Однако на самом деле он почувствовал волну невыразимого облегчения, когда мужчинам, женщинам и детям - всегда детям, - за которых он стал отвечать, предложили по крайней мере отсрочку от голода и обморожения.
– И как бы мы туда добрались с этими щенками, сидящими у нас на коленях?
– спросил он.
– Очевидно, сержант, мы должны сначала убрать их с "нашего круга". Поскольку мои люди уже на позиции, чтобы разобраться со вторым патрулем, а ваши уже на позиции, чтобы разобраться с этим патрулем, я бы предложил нам обоим вернуться к работе. Полагаю, вы намеревались использовать эту гранату, чтобы подать сигнал к началу вашей собственной атаки?
Бучевски кивнул, а Басараб пожал плечами.
– Не вижу причин, по которым вы должны менять свои планы в этом отношении. Дайте мне пятнадцать минут - нет, пожалуй, лучше двадцать, - чтобы я вернулся к своим людям и сказал им, чтобы они прислушивались к вашей атаке. После этого, - эти белые зубы снова сверкнули, и на этот раз Бучевски знал, что улыбка была холодной и жестокой, - не стесняйтесь объявлять о своем присутствии этим паразитам. Громко.