Из-за девчонки (сборник)
Шрифт:
– Как дела? – спросил Валерий Колюню и положил на тумбочку кулек яблок сорта «джонатан». Да неловко положил: кулек лопнул, и желто-красные яблоки, точно хулиганы при свистке милиции, рассыпались и попадали на пол. Валерий, не дождавшись ответа, полез собирать их.
– Температура высокая? – спросила Катя.
– Нет, уже почти н-нормальная.
– А вид такой, словно весь горишь.
Она оглядела Колюнину келью с осторожным любопытством. Остановила взгляд на висевшей над дверью ритуальной маске с
– Кто это?
– Дух м-мести, – пояснил Колюня. – Кажется, из Габона…
– Ешь. – Валерий собрал и положил яблоки на стол. – Тут все волшебные. Какое ни съешь, сразу выздоровеешь…
– А к-какое из них отравленное? – в своем стиле пошутил Колюня.
Валерий не ответил: засмотрелся на футляр с трубой. Колюня все понял.
– Забирай, – сказал он. – Пока я д-добрый…
– Можно? – оживился Валерий. – Я тебе все до копейки отдам.
– Конечно. – Колюня глянул куда-то вдаль внезапно заблестевшими глазами. – За кино же ты п-полностью рассчитался.
Кате не нравился их разговор.
– Нет, у тебя есть температура, – сказала она. Привстала и прохладными, мягкими, как лепестки розы, губами прикоснулась к Колюниному лбу.
Валерий к тому же месту приложил руку.
– Совершенно холодный.
– Сам ты холодный… – Она снова хотела дотянуться до Колюни, но Валерий, дернув ее за руку, не дал.
– Ты чего? – смерила она его взглядом.
– Я тебе по дороге, кажется, все сказал…
Колюня лежал под одеялом не шелохнувшись. Они ссорились!
– Ты как разговариваешь со мной?! – возмутилась Катя.
– Не нравится? – Волевой подбородок Валерия затрясся. – Тогда я ухожу!
– Я и не звала тебя сюда, сам напросился, – сказала она вслед.
Валерий хлопнул дверью с такой силой, что дух мести сорвался с гвоздочка и упал.
– Жуть какая! – сказала Катя про маску, вешая ее на место. – А глаз не оторвешь.
– Тебе н-нравится? – Колюня глаз не мог оторвать от Кати. Белый берет очень шел к ее темным глазам. В нем она была вылитым олененком! – Хочешь – возьми себе на память.
– Что ты! – смутилась она. – Я сказала без всякой задней мысли.
– Ну говорю же, в-возьми!..
Она поглядела в окно и сказала:
– Я пошла, ладно?
– Сядь! – скорее приказал, чем попросил он. – Что ты на праздники д-делаешь?
– Еще не знаю…
– С родителями будешь отмечать?
– Вряд ли…
– Давай вместе отметим. У меня есть п-приятель – Севка. Он со своей девчонкой придет. Посидим, послушаем музыку…
– Валерку, я поняла, ты не позовешь?
– А ты уже соскучилась по нему?
Она ушла от прямого ответа.
– А почему ты думаешь, что я подойду вашей компании?
– Потому что ты естественная девчонка. Что думаешь, то и говоришь. Не с-строишь
Малышева недобро усмехнулась.
– А я-то думала, Рублёв, ты еще совсем мальчик. А Валерка, выходит, прав.
– Дальше говори.
– Думала, мы можем быть с тобой друзьями…
– А что? Нет? – Только сейчас Колюня услышал хрипы. Но не в легких – в сердце. – Можем. Но без него, п-понимаешь?
– За счет Валерки – никогда. Я его люблю. Слышишь?!
Она встала и пошла к дверям.
– Постой! – с прерывистым, как у ребенка после долгого плача, всхлипом крикнул Колюня. Он был в дурацком положении: раздетым ни встать, ни догнать ее, ни загородить дорогу. – Постой, говорю! Возьми т-трубу и отдай ему.
– Пусть сам придет и возьмет.
– Он сюда больше никогда не п-придет! И я не понесу ему…
Она постояла у дверей, кусая губы. Потом взяла трубу и тихо сказала:
– Выздоравливай. До свидания.
– Чао! – выбросил он голую руку из-под одеяла.
Бабуля вкатила стол-тележку с блюдом пельменей, источавших вкусный курчавый пар. Среди них был «счастливый». И уж она бы сделала так, чтобы он достался внуку. А теперь и стараться не надо: товарищи, она проглядела, ушли. Все счастье одному ему.
Колюня, укрывшись с головой, лежал под одеялом молча и неподвижно, прямой, как покойник.
– С маслом или уксусом будешь? – спросила она.
– Ни с чем не б-буду, – глухо ответило одеяло.
– Опять не угодила! – проворчала бабуля. – Чего же тебе хочется?
– Умереть.
– Чего?!
– Не трогай меня! Я сплю.
– Оля скоро придет. Что ей сказать?
– Что она мне н-надоела.
Оля Самохвалова оказалась легкой на помине. Сказала, что очень спешит, оставила для Колюни уроки и записку. В записке она сообщала, что за дежурство в классе санитарный пост школы поставил ему «отлично». А что она видела Катю Малышеву, выбегавшую из подъезда с футляром под мышкой, это оставила при себе.
Ночью опять поднялась температура. В ушах гулко шумела горячая кровь. Из глаз в темноту уплывали, сцепившись, красные, синие, зеленые кольца. Во рту было сухо и жарко.
– Бабуля… – еле удалось отодрать язык от раскаленных зубов. – Бабуля!..
– Кричать зачем? Я здесь…
– Посмотри, что у меня под т-тахтой лежит.
Загорелся свет. Бабуля, вся седая, в белой ночной рубашке похожая на привидение, перекрестилась и, кряхтя, полезла под тахту. Достала оттуда и поднесла к его глазам желто-красное яблоко.