Из-за милой Фрэнси
Шрифт:
— Мы не предохранялись.
— Не волнуйся. Если я забеременею, то не стану навязывать тебе отцовство.
— Я не об этом. Я волнуюсь за тебя.
— А тебе не приходило в голову, что я могу захотеть ребенка от тебя?
Кажется, он опять онемел. Как тогда, когда она откровенно сообщила, что любит его.
— Но ты же собираешься начать новую жизнь.
Она ничего на это не ответила, лишь спросила:
— Ты все еще собираешься уехать на следующей неделе?
Включившийся в работу рациональный мозг, обязательность бизнесмена и полная сумятица в голове заставили
— Сегодняшняя ночь ничего не изменила.
— А что могло бы изменить?
Он и сам этого не знал. Но в одном был уверен, как никогда прежде: больше всего на свете он хотел видеть Фрэнси своих объятиях. Ему необходимы ее нежность и ласки, ее неподражаемая улыбка.
— Поедем ко мне. Останься на ночь.
— Не могу. На всю ночь не могу. А чуть-чуть побуду.
— Из-за родителей? — напрягся он.
Она кивнула.
— Ты уверена, что хочешь подняться ко мне? Это может затянуться.
— Я хочу быть с тобой, пока могу.
В три утра она прокралась в дом родителей. Анджела, сидела в гостиной и пила чай. Фрэнси сняла пальто, решительно расправила плечи и прошла к ней.
— Ты сегодня припозднилась, мама.
— Не могла уснуть. Видела Брента, когда он уходил. Очень мрачный.
— Я сказала ему, что не вернусь в спорт.
— Чем же в таком случае займешься?
— Пока буду управлять катком. Ной обещал продать каток только тому, кто собирается и дальше развивать его. А летом пойду на курсы при университете, посмотрю, как у меня пойдет учеба.
— Хочешь стать учителем? Это мне Ной сказал. А как с самим Ноем? Так и будете видеться украдкой?
— Я просто оберегаю вас от сплетней соседей. А я люблю Ноя и совершенно не стыжусь этого.
— Все-то ты уже решила. И хоть бы разок посоветовалась с родителями.
— Мне уже двадцать пять, мама. А вы все еще считаете меня несмышленышем. Я повзрослела, пока была вдали от вас.
Анджела грустно сказала:
— Ной Гордон может разбить тебе сердце, доченька.
— Знаю. Но принимаю его таким, каков он есть. Кажется, это и называется любовью.
Анджела внимательно посмотрела на дочь и потрепала ее по коленке.
— Да, ты действительно повзрослела.
По дороге на ферму дяди Дома Ной с удивлением думал, как случилось, что их первая с Фрэнси близость произошла столь странно, не где-нибудь, а на полу! Словно его бес обуял. Или свел с ума суматошный праздник, устроенный Фрэнси на катке. Да, денек был богат ошеломительными новостями: Фрэнси не собиралась больше заниматься фигурным катанием, потом пренеприятнейшая сцена — Макинтош целует Фрэнси, а потом их первая близость прямо на полу! Ною все еще не давали покоя слова, слетевшие тогда с ее губ. Может, она перепутала страсть с любовью? Как она может любить его, если знает, что он долго не останется здесь? Неужели любовь может быть столь бескорыстной, столь безусловной?
Кажется, в семействе Пикар и не такое возможно! Хотя Анджела и желала своей дочери славы, она безропотно приняла ее решение. А вот самого Ноя, кажется, не приняла. Наверное, знает о чувстве Фрэнси к нему и не одобряет
Уехать.
Пока Фрэнси была рядом и как заводная готовила салаты для вечернего торжества, мысль о разлуке с ней казалась кощунственной. Он подошел к ней и обнял со спины.
— Что еще сделать? — Сдув в сторону несколько непослушных волосков, он прихватил губами мочку ее уха.
— Как только… уф… сделаем сандвичи и сунем их в холодильник, наше задание… выполнено. Ной, я не могу думать, пока ты делаешь это.
Он счастливо прошептал ей на ухо:
— А о чем тут думать?
Когда он прижался к ней, она почувствовала его восставшую плоть.
— Через пару минут нас здесь сменят… Ной!
Ее грудь идеально входила в его ладони.
— Поедем ко мне.
Они так долго не виделись с того момента, с того сумасшедшего вечера. И вовсе не секс заставлял его желать ее общества, хотя и это было волшебством. Он просто хотел быть рядом с ней каждую минуту до отъезда. Из уважения к Родителям Фрэнси каждый день приходила домой не позднее часа ночи. Ной тоже уважал Пола и Анджелу, но страдал, когда Фрэнси из-за них покидала его постель. На него сразу же накатывало жуткое одиночество.
— Я обещала Веронике, что загляну на каток после обеда.
— Но я твой босс. — Он ущипнул ее за сосок.
— Ты играешь не по правилам.
— Кто играет?
Она вздохнула и отвела от себя его руки. Ее шоколадные глаза засветились желанием.
— Дядя Дом как раз закончил расставлять стулья. Слышишь?
— Ничего не слышу.
— В том-то и дело. Он перестал шуметь и будет здесь с минуты на минуту. Неудобно…
— Если нас застанут с поличным? — усмехнулся Ной. — Но у нас почти не осталось времени. Поедем ко мне, а?
— Ты знаешь, что я хочу быть с тобой. Ладно, позвоню Веронике. Хотя бедняжке в последнее время досталось. Может быть, заедем на каток, когда отправимся на юбилей?
— Какой в этом смысл? Ведь ты будешь не в спортивной форме.
— Если бы это зависело от тебя, я вообще бы не одевалась.
Он стиснул ее, наслаждаясь тем, как это восхитительно.
— Ладно, иди звони, а я помолюсь, чтобы все у них сегодня прошло без сучка, без задоринки.
Несмотря на толпу родственников и друзей, сновавших по дому, Ной неотрывно следил за Фрэнси. Выглядела она сегодня сказочной феей. А высокие каблуки шли ей даже больше, чем коньки. Когда они заехали на каток, все застонали, выражая свое восхищение.
Фрэнси подошла к Ною, и он обнял ее за талию.
— Твои родители были приятно удивлены.
Она рассмеялась.
— Впервые увидела отца покрасневшим! Но сейчас они уже пришли в себя и наслаждаются.
Пол и Анджела сидели на софе, рассматривая подарки. Сейчас как раз наступила очередь подарка от Ноя.
— Что ты там придумал для них? — спросила Фрэнси.
— Потерпи, сейчас сама увидишь.
Открыв голубую картонку, перевязанную лентой с белым бантом, Пол увидел кассеты с записью музыки сороковых и пятидесятых годов. На его лице расплылась довольная улыбка. Анджела встала и подошла к Ною.