Из-за нас
Шрифт:
– Не получится, я занята.
– Тогда – когда?
– Винс, я не знаю, я позвоню тебе позже.
Я положила трубку и начала одеваться. Черные джинсы, черная футболка, серый объемный свитер. Ботинки без каблука и пальто.
Еще я захватила с собой маленький складной нож, подарок Шерри, без которого я никогда не покидала стены квартиры. Она вручила его мне примерно три года назад, после одного неприятного случая. Как-то раз я выходила ночью из магазина, и тут откуда ни возьмись появился пьяный и уверенный в своей привлекательности мужик. Я заехала ему по яйцам, прыгнула в машину и умчалась домой, но после этого у меня появился какой-то страх того, что я беззащитна. Я купила газовый баллончик, который теперь всегда лежал у меня в сумке, а Шерри подарила нож и велела пользоваться им и не мешкать. Она всегда говорила мне выбирать себя. В любых ситуациях.
Собравшись,
Мотель был дешевым, облупившаяся краска покрывала его со всех сторон. Оба этажа состояли из длинных открытых террас и белых дверей, ведущих в комнаты. И где-то там должен быть мой брат.
Тони Аллен, похоже, выкупил на ночь этот мотель полностью. Веселье было в самом разгаре. Молодежь пила, танцевала, тут и там зажимались парочки, а я ведь еще не вошла внутрь. На первом этаже все двери были распахнуты, гремела музыка, люди хаотично перемещались туда-сюда. Я по очереди заглядывала в каждую комнату, но ни в одной не увидела Джереми. Мой взгляд упал на высокого блондина, который улыбался так, словно его снимали в рекламе зубной пасты. Он стоял у двери одной из комнат, куда я заглянула. К нему подошла такая же высокая стройная блондинка и повисла на его плече. Будь они в конце комнаты, из-за музыки я бы не услышала их диалога.
– Тони, вечеринка обалденная! – прокричала она, чтобы собеседник мог услышать сквозь шум музыки.
– Да, отлично вышло, – безразлично ответил он.
– Я могла бы тебя отблагодарить… – начала она, но я не хотела слушать эти пошлости. Думаю, не она одна решит его сегодня отблагодарить, он же сын мэра.
Я поднялась на второй этаж и в третьей комнате наконец нашла Джереми: он, абсолютно трезвый, сидел в компании трех парней и двух девушек, одной из которых, естественно, была Лола. Черт. Может, я действительно перегибаю палку? Как только Джереми заметил меня, то с вызовом вздернул подбородок, на что я показала ему средний палец и удалилась из комнаты. Вышла на общий балкон, который опоясывал весь второй этаж, и просто смотрела на вакханалию, происходящую внизу. Я даже в пальто немного замерзла, а там девушки уже почти в купальниках танцуют. А чуть дальше – и без купальников парочка. Раньше я тоже посещала подобные вечеринки. Когда я была подростком, мы с моей лучшей подругой Дакотой могли всю ночь напролет так развлекаться. Я никогда не пила, не люблю, когда рассудок затуманен, а вот Дакота – да, она не отказывала себе в веселье.
– Красотка, почему скучаешь?
Справа подошел какой-то парень и протянул мне красный пластиковый стакан.
– Нет, спасибо.
– Это поможет тебе развеселиться.
– Я сказала – нет.
Он пожал плечами и ушел. Вот почему я не люблю людей: они не видят границ и всегда пытаются нарушить их.
В мотеле я провела примерно два часа, просто ходила с первого этажа на второй и обратно. Наблюдала за людьми в основном. Интересно все-таки на человека действует алкоголь: вот вроде бы адекватная личность, а стоит перебрать – и превращается в жалкое зрелище.
В итоге я решила найти Джереми и узнать, поедет ли он со мной домой. Я вернулась в комнату, где видела его в последний раз, но там его не оказалось. Я пошла дальше, открывала дверь за дверью, но его нигде не было. Так я добралась до последней комнаты. Открыла дверь и невольно замерла. Что за…
В комнате были двое. Тони Аллен и девушка, та самая блондинка, которая так хотела отблагодарить сына мэра. Он держал в руках ее тело, безжизненное, как у сломанной куклы, но даже не это заставило меня оцепенеть и продолжать смотреть. Он почти касался губами ее губ, но не в поцелуе, и я никак не могла понять, что именно он с ней делал. Однако тело блондинки прямо у меня на глазах покрывалось инеем, как и мебель в комнате. Но это же невозможно. На улице не так холодно, а в помещении – и того теплее.
Я прикрыла глаза и снова распахнула их.
Но картина осталась прежней.
Ничего не изменилось.
Рингтон моего телефона раздался неожиданно громко, это вывело меня из ступора, и я вздрогнула. Естественно, внимание Тони он тоже привлек. Блондин посмотрел мне прямо в глаза. А потом развел руки в стороны, и тело девушки с громким стуком упало на пол. Она замерзла. Твою! Мать! Она окоченела! Я выдохнула облако пара и дернулась в попытке сбежать, но
– Где Джереми? – запыхавшись, спросила я.
– Он уехал.
– Что?
– Мы поругались, и он уехал. Поздравляю, тебе удалось нас рассорить.
Я обошла Лолу и обернулась. Тони не преследовал меня. Отлично. Я побежала на парковку, но моей машины там не оказалось. Черт! Джереми уехал на моей тойоте. Я бросила взгляд наверх и увидела, как злосчастная дверь «морозильной» комнаты открылась и оттуда появился сын мэра. Он осматривал толпу, я с замиранием сердца спряталась за первую попавшуюся машину и на карачках начала продвигаться в сторону леса. Хоть бы не заметил. Хоть бы не заметил. Я даже не пыталась проанализировать, что только что произошло. Я этого не понимала. И не уверена, что хотела понимать.
Оказавшись вне поля его зрения, я встала в полный рост и сорвалась с места.
Я бежала в темноте, и меня подгоняло бешеное биение моего сердца.
Глава 3
Обвинение
Рейчел
Мерное покачивание.
Мягкое одеяло.
Полная темнота.
Что еще нужно для блаженного, мирного сна? Мне было так тепло и уютно, единственное, что беспокоило, так это боль в горле. Я попыталась выпрямить ноги, чтобы потянуться после сладкого сна, но они уткнулись во что-то твердое. Я открыла глаза. Все еще было темно. Так. Покачивание. Я начала ощупывать руками все вокруг себя, но мои ладони тут же наталкивались на препятствия.
И тут до меня дошло.
Я в машине, а точнее – в багажнике.
Как я здесь оказалась? Какого черта происходит?
И тут я все вспомнила: мотель, лес, полицейский участок.
Я слышала, как нас обгоняют другие машины. Сон окончательно выветрился, накатило понимание происходящего вместе с паникой. Темнота, и я в ней заперта. В голове тут же всплыли образы из детства, когда мы с Джереми еще жили детском доме. Одна из воспитательниц считала, что за мелкие провинности лучше всего наказывать таким образом: она запирала нас по одному в бельевой комнате и выключала свет. Это было не страшно, по крайней мере пока она как-то раз не забыла меня оттуда выпустить, и я провела всю ночь в кромешной тьме, плача и моля о помощи. На следующий день меня нашел наш охранник, который по утрам обходил здание. После этого я неделю молчала и боялась спать: я постоянно думала, что стоит мне только закрыть глаза, и я сразу же окажусь в той комнате. Одна. В темноте.
Глубокий вдох. Медленный выдох. Шерри говорила, что в критической ситуации нужно успокоиться и если я не могу сделать это самостоятельно, то нужно начать считать до десяти и обратно. Я помню, что однажды спросила у нее, как долго нужно считать, и она тут же ответила: пока не успокоишься. И я считала. Считала и считала.
Но успокоение не приходило. Судя по тому, что я не чувствовала, что машина останавливалась или же поворачивала, она двигалась где-то по шоссе. Так. Логика, от паники меня спасала только старая добрая логика. Я еще раз ощупала все вокруг себя, но не нашла ничего полезного. Только я. Извернувшись, я подтянула колено к груди и попыталась найти нож в ботинке, его тоже не оказалось на месте. Что же делать? Значит, единственное оставшееся мне оружие – это я сама. На большее мне рассчитывать не приходилось. Я развязала шнурки на ботинке, сняла его и крепко сжала в правой руке. Я понимала, что ботинком много не навоюешь, но он давал хотя бы каплю уверенности. Мне оставалось придумать, как заставить похитителя остановить машину. Перебрав в уме варианты, я решилась. Глубоко вдохнула и пронзительно закричала. В моем представлении это должен был быть настолько громкий визг, что птицы повзлетали бы с деревьев на другом конце мира. Но в итоге вышел только слабый, натужный хрип. Я схватилась левой рукой за горло, слезы боли выступили на глазах. Черт! Меня же душили.