Из-за парты — на войну
Шрифт:
Я с нетерпением ждала очередного привала, чтобы лечь на землю и полежать не двигаясь минут десять.
— Не отставай, не отставай! — подстегивала меня Оля. — Давай проберемся вперед — там меньше пыли.
— Оля, у меня водянки на ногах…
— У всех водянки! Подумаешь, неженка!
— Да разве я жалуюсь? Просто не могу быстро…
Оля была беспощадна, зато Лена — веселая, круглолицая девушка, которая все время держалась возле нас, ласково заглядывая мне в лицо, посоветовала:
— А ты наступай не на всю подошву. Вот смотри, как я делаю: несколько
— Да у меня на обеих ногах!
Прихрамывая, я старалась не отставать от нее. Говорливая Лена неутомимо шла рядом и всячески развлекала меня.
— Послушай, — сказала она, вдруг чему-то обрадовавшись, — а ты знаешь задачу про трех мудрецов?
Она повернула ко мне лицо, и я увидела под низко надвинутым на лоб платочком только нос, вздернутый, покрасневший, припухший.
— Нет.
Нос зашевелился, и Лена, смахнув со щеки капельку пота, быстро заговорила, словно боялась, что я ее остановлю.
— Ну так слушай. Есть три мудреца и пять шаров: два белых и три черных. Запомни: два и три. Мудрецы стоят лицом друг к другу, у каждого на голове — шар.
— Почему шар? Он же не удержится! — возражаю я, но Лену это не смущает.
— Какая разница — шар или… колпак! Пусть шар.
— Пусть, — соглашаюсь я.
— Они постояли, подумали и каждый, логически рассуждая, определил, какого цвета шар у него на голове. Давай соображай!
Но соображать было трудно: мне казалось, что мозги мои расплавились от жары. Пытаясь рассуждать логически, в определенном месте я спотыкалась и начинала сначала…
Во рту пересохло. Хотелось пить. Мы шли уже девятый час. Передвигая ноги автоматически, я уже не чувствовала боли. Стоят три мудреца. У каждого на голове шар. Почему шар?.. Лена что-то объясняла мне, но я не слушала, только согласно кивала. Хорошо бы сейчас — речка…
Под вечер мы наконец остановились в небольшом хуторе, прошагав за день сорок с лишним километров.
— Вот, девчата, мы и прибыли, — объявил Телегин, складывая карту, по которой ориентировался. — Тут за хутором и начнем копать. Сейчас восемь часов. Сегодня отдыхайте, а завтра в шесть утра — на работу.
Мы осмотрелись. В хуторе — единственная улица, по обе стороны которой стояли старенькие деревянные избы. Вот и все, если не считать небольшого грязного болотца или, скорее, большой непросыхающей лужи в самом центре хутора. В жидкой грязи барахтались утки, с довольным видом покрякивая и ныряя в темное месиво — снаружи оставался только подрагивающий кончик хвоста. Возле лужи не переставая блеяла коза, привязанная к колу.
— Да тут настоящий рай! — воскликнула Оля. — Грязевый курорт!
— А где мы будем жить? — спросила одна из девушек.
— Чур, первый от дороги стог — мой! — махнула рукой Лена в сторону поля, где стояли стога скошенной травы.
НА ТРАССЕ
Кубометры,
Чтобы не израсходовать силы в первые же трудовые часы, я подбираю определенный ритм работы и стараюсь не выходить из него. Все движения точно рассчитаны, ничего лишнего. Войдя в ритм, можно копать таким образом долго, не ощущая большой усталости. И только вечером, после работы, чувствуешь, как ноет окаменевшая поясница и как тяжело двинуть рукой, будто держишь пудовую гирю…
Время от времени я делаю передышку: минуты две-три стою, опершись о древко лопаты. Смотреть, как работает Оля, — одно удовольствие: она копает легко и красиво, одинаково ловко всаживая лопату и в податливую землю, и в твердую глину. И хотя сама я тоже наловчилась быстро орудовать лопатой, перевыполняя норму, все же я никак не могла угнаться за Олей, нашим бригадиром.
Стояла жара, и мы работали полураздетые. От солнца на голове косынка или какой-нибудь лоскут. Единственное платье, в котором каждая из нас приехала из Москвы, приходилось беречь — должны ведь мы в чем-то возвратиться!
На трассе, протянувшейся на несколько километров, работали сотни девушек. Бригады соревновались между собой, и первый наш ров был готов раньше, чем намечалось. Дня через три мы собирались закончить и этот, чтобы копать такую же заградительную линию в другом месте.
Мы знали, что эти оборонительные полосы должны на какое-то время задержать продвижение вражеских танков. И с утра до вечера яростно копали. Копали и верили, что фашистские танки непременно застрянут в наших рвах, если вообще им удастся сюда прорваться.
До обеда оставалось еще полтора часа. Обычно в это время общий темп работы ослабевал: действовала жара, сказывалась усталость. Неутомимая Оля была всегда начеку и старалась подбодрить нас:
— Бабоньки, скоро перерыв! Давайте поднажмем! Вон соседняя бригада обгоняет нас…
И мы «поднажимаем».
Но вот кто-то из девушек радостно кричит:
— Девочки, смотрите, Красотка едет! Наконец-то!
Действительно, вдоль трассы, временами останавливаясь, плетется Красотка. Она везет огромную бочку с водой для питья. Красотка умная лошадка: на повозке никого нет, никто ее не погоняет, никто не говорит, когда и где остановиться, — она сама все знает. Золото, а не животное. Неопределенной масти, с большими печальными глазами под аккуратно подстриженной светлой челкой, она идет, понуро опустив голову, кивая в такт каждому шагу, тощая, низенькая, покорная. Мы любим Красотку, которая честно и добросовестно выполняет свою работу. Красотка это чувствует. Она знает, как нужна нам, и от сознания этой своей необходимости полна собственного достоинства.