Из записок районного опера
Шрифт:
Потом возникла идея принять душ. Даже маленький скандальчик получился на тему, кто пойдёт первым. С моей стороны эмоции были лишь шуткой, она же сердилась по-настоящему, желая первой посетить душ, но я настоял на своём, хотя и не придавал этому никакого значения… С женщинами иначе нельзя, любой спор с бабой должен заканчиваться твоей победой, а то, почувствовав вкус к конфликтам, рано или поздно сядет к тебе на шею…
Короче, искупался, лёг в постель (широкую, двухместную, «супружескую»), стал ждать. Вскоре и она вышла из душа, встала на пороге, обнажённая, вытирая волосы полотенцем. Знала, что люблю её разглядывать… Тонкая
Смотрела она на меня с какой-то особенной, ставшей для неё привычной в последнее время молчаливой вопросительностью… Много раз в последнее время замечал я у неё это выражение глаз, расшифровывая его обычно как сожаление о своей загубленной жизни. Не будь в её судьбе наркоты — и, возможно, стала бы женой какого-нибудь мировецкого парня, вроде меня, и была бы счастлива!.. Возможно — именно со мною и была бы… И хоть люблю я свою ненаглядную супругу, но не в такой же степени, чтобы раз и навсегда зарекаться от возможности брака с другой женщиной, — помоложе, покрасивее…
Ну вот, именно так я всегда и думал. А в этот раз то ли мозги лучше работали после напряжённого, заполненного допросами и пьянкой вечера, то ли ещё что-то, но вдруг прозрел я: а ведь она меня — презирает!.. Да-да, и смотрит сейчас — с презрением, и кричат её тёмные, «глубокие», так нравящиеся мне глаза: «Боже, как же я опустилась до того, что вынуждена трахаться с вонючим ментом, козлиной милицейской!.. Как мне всё это надоело!.. Как ты противен мне, засранец!..»
Меня аж передёрнуло…
Ничего не сказал ей, — не настолько наивен… Перепихнулись пару раз, и даже было приятно.
Но со следующего утра я уж относился к ней совершенно иначе. Любовь — умерла, и проснулась профессиональная подозрительность.
Начал наводить справки, и быстро выяснил, что за моей спиной в беседах с такими же, как и она, тварями-наркоманами — обзывала меня по всякому («урод», «импотент», «убожество», «коротышка»!..)… Прикрывалась мною перед другими ментами («ой, не трогайте меня, гражданин участковый, я же, чтоб вы знали, лично знакома с оперуполномоченным таким-то!..»)… А однажды на притоне, когда нагрянули мы с обыском, забрав в райотдел всех, кроме неё (я лично её тогда отпускал), она, оказывается, вынесла с адреса всю имевшуюся там ш и р к у в собственных трусиках, — вот почему мы там ничего не нашли… Короче, имела меня как хотела!..
Ну и, понятно, обозлился я ужасно…
Объясняться не стал, — велика честь, чтоб я ещё с какой-то там исколотой мандавошкой выяснял отношения!.. Для начала — раз и навсегда без пояснений прервал с нею отношения. Затем — окружил её со всех сторон сексотами, и начал готовить её «посадку» лет этак на пять… Более привычные для наркоманской шушеры год-два «зоны» в данном случае казались мне недостаточными!.. Да для неё и пяти лет было мало — только вечная каторга!.. Чтобы — жалкая, опозоренная, бритая наголо, в латанном арестантском бушлате, — она валялась передо мною на коленях, умоляя о пощаде, но — натыкалась лишь на мой презрительный,
…Однако сорвалось у меня. Почуяв, куда склонилось колесо её фортуны, и испугавшись, быстренько сменяла она квартиру на другой район, и даже — в другом городе, чтоб от меня — подальше!..
…Как вспомню её — так и колотит от ярости…
КВАРТИРНЫЕ КРАЖИ
Из записок районного опера
1. ПРОТИВНИК, ДОСТОЙНЫЙ УВАЖЕНИЯ…
Воруют, тырят, несут, тащат, прикарманивают, уволакивают, утаивают и присваивают у нас всё и все: «низы» и «верхи», дураки и умники, одиночки и коллективы… Да что говорить, если и всё наше государство в целом тоже увлечённо обворовывает свой народ, ещё и жалуясь: «Ой, я такое бедное!» А ведь уж столько украло, что вполне могло бы стать самым богатым государством в мире!..
Каждая из разновидностей воришек — это свой масштаб, своя специализация, свои приёмы, методы и поле деятельности, свой «потолок» и своя судьба.
Сейчас будет рассказано лишь об одной такой разновидности — о ворах — «домушниках», то есть занимающихся квартирными кражами. В «спальном» жилмассиве, половину которого составляет опекаемая мною «земля», этот вид воровства в настоящий момент является основным.
Уважать преступников менту вроде бы не за что — сволочи, мразь, скоты бессовестные… И так людям плохо живётся, а они ещё и норовят последнее забрать, потом и кровью нажитое!.. Но, как профессионал, определённое уважение именно к ворам я всё же испытываю.
В отличие от грабителей, вор избавляет гражданина от его же ценностей тихо, бережно, щадяще, без излишних травм психики, и, уж конечно, никоим образом не посягая на его здоровье и жизнь. Соблюдается даже и некая справедливость: украсть можно лишь то, что «плохо лежит», и кто ж виноват в том, что владелец имущества не принял должных мер по сохранности своих денег, шмоток, аппаратуры и мебели?.. Лохнулся, не укрепил двери и окна, поскупился на сигнализацию, не продумал иные способы и средства защиты — расплачивайся частью барахлишка… Это — как плата за урок на будущее!..
Настоящий, п р а в и л ь н ы й вор сперва думает, и лишь потом — действует. Его мастерство отточено тренировками и практикой, он гибко реагирует на все изменения ситуации. И ещё: вор с п о н я т и я м и никогда не подымет руку на человека. (Разумеется — за исключением внутренних воровских разборок, когда включать задний ход перед наездами на тебя — западло, и если не убьёшь ты — тотчас убьют тебя). Ведь это — совершенно другая статья Уголовного Кодекса, и совсем иное наказание… Зачем же обрушивать на свою голову лишние беды?!. Вор сам себе — не враг!..
Недаром же не грабители, а именно воры и создали в прошлом свою профессиональную касту. Воры — это аристократы преступного мира. Там, где жили и правили воры с п о н я т и я м и, гопники боялись и появляться!..
Сейчас всё смешалось, спуталось, взмутилось захлестнувшей общество волной жестокости и бесчеловечности, но с годами это пройдёт. Нахрапистых мокрушников, киллеров, душегубов, садистов-маньяков рано или поздно всех перестреляют (ну то есть не всех, конечно же, кто-то и останется, но рано или поздно шлёпнут и их), а воры — будут всегда.