Из жизни кукол
Шрифт:
– Пусть бы эти деятели, прежде чем открыть рот, сначала доказали бы, что собираются сказать что-нибудь поинтереснее того, что скажет первая встречная девица. И так во всем мире, во все века.
Они не видели мигалки возле моста Данвиксбрун.
Не видели и ленты с шипами.
Улыбка Мерси внезапно исчезла.
– Убить десять случайно выбранных мужчин значит предотвратить сорок восемь жестоких преступлений, – сказала она. – Включая убийства и сексуальную эксплуатацию детей. Хорошо бы всех мужчин, прямо с самого дня рождения,
– Мой настоящий папа покончил с собой, – напомнила Нова.
– Пусть бы они самоубивались все, кроме твоего и моего папы.
– Да… все, кроме них.
Двести километров в час сквозь зависший в воздухе снег. Двести метров до разводного моста в Данвикстулле. Они не знали, что некий полицейский связался с дежурными и приказал развести мост, чтобы остановить их безумную гонку.
– Мне хорошо с тобой, – сказала Мерси. – Когда ты рядом, мне хочется есть.
Они – Нова и Мерси.
Нова видит перед собой комнату в холодной, пропахшей спиртным квартире в Фисксэтре. Мерси видит теплый домик с мамой, папой и двумя толстенькими братишками.
Они знают, по каким дорогам ушли оттуда.
Знают, какие дороги привели их сюда. К последней черте.
К концу.
Они просто гонят машину дальше.
Произведенная в Германии машина цвета серый металлик принадлежала Свену-Улофу Понтену, сорока пяти лет, жителю Стоксунда, заместителю директора фирмы с годовым оборотом в восемьдесят миллионов. Несколько дней назад он остановил машину на автозаправке в Книвсте и открыл дверцу чернокожей девушке по имени Мерси, шестнадцати лет.
Он дал ей пятисотку и расстегнул брюки; обозвал черномазой шлюхой и потребовал раздеться. В двадцати метрах от них кассир принимал от клиента плату за бензин.
Когда Свен-Улоф Понтен кончил, девушку вырвало. Молочным шоколадом и ошметками бутерброда с сыром. Свен-Улоф дал ей затрещину, наорал и обозвал мокрощелкой, которая загадила ему машину, тупой сраной сукой.
Потом у него зазвонил телефон. Звонила его жена.
Свен-Улоф Понтен застегнул брюки и принял звонок. Мягким голосом сказал, что скоро приедет домой, осталось всего одно дело, короткая встреча с важным клиентом.
Он вылез из машины; кассир на заправке как раз пробил чек за горячий бутерброд и кока-колу. Мерси слышала, как Свен-Улоф говорит, что любит жену и ждет не дождется, когда ее увидит.
Потом пара поцелуев в трубку. Когда Свен-Улоф повернулся, чтобы идти к машине, то увидел, как Мерси уезжает.
“Целую-целую”. Иди в жопу, сраный кобель.
Некоторые мужчины
Серая меланхолия
Осень в Стокгольме выдалась мягкая, с дождями и ветром. В иные дни погода поворачивала на позднее бабье лето, но в основном было серо и противно. Серость выматывала тело и душу.
Свен-Улоф Понтен сидел за компьютером у себя дома, в стоксундском таунхаусе. Он только
За окном выл ветер, гнул тощенькие вишни, которые он посадил пять лет назад. Осень дергала и мотала соблазнительные для косуль тонкие ветки.
Девочка, с которой он только что общался в чате, наконец – после нескольких месяцев тяжкого труда с его стороны – согласилась встретиться с ним. Сегодня же вечером, отчего ему понадобилось слегка сбросить напряжение. Свен-Улоф смял обрывок бумажного полотенца и выбросил его в мусорную корзину.
Осталось только угомонить нечистую совесть.
Свен-Улоф достал связку ключей и отпер нижний ящик стола. Иногда его мучили параноидальные мысли, что жена или дочь каким-то образом доберутся до ключей и заглянут в ящик. Но Оса и Алиса у него умницы. Даже если в семье у него почти полный разлад, жена и дочь, по крайней мере, сохраняют к нему уважение.
В ящике лежало двадцать пластиковых папок, которые он время от времени вынимал, чтобы напомнить себе, что он еще не худшее зло. Он, Свен-Улоф Понтен, уроженец Витваттнета, что в Емтланде.
Он не слетел с катушек. В его семье все были нормальными людьми.
Люди, слетевшие с катушек по-настоящему, лежали в пластиковых папках в ящике стола.
В папках содержались газетные статьи, протоколы предварительных расследований и даже фотографии с места преступления, которые он находил в интернете. Все эти материалы являли собой образцы человеческих извращений и представляли собой деяния девятнадцати преступников и одной преступницы.
На одной папке значилось имя “Армин Майвес”. Свен-Улоф просмотрел фотографии и мельком проглядел записи, которые к этому времени успел выучить наизусть.
Немец Армин Майвес. Бывший военный, который искал через интернет человека, желавшего, чтобы его убили и съели. На объявление откликнулся программист Бернд-Юрген Армандо Брандес: так вышло, что призыв Майвеса отвечал его давней мечте.
Накатила тошнота, пузыри из желудка поднялись ко рту, и несколько минут Свена-Улофа мучили фантазии о вещах, о которых лучше не говорить вслух.
Закрыв глаза, он представлял себе ужин на кухне дома в немецком Ротенбурге. Свен-Улоф прошелся языком по деснам и зубам. Между двумя молярами застрял кусочек мяса; Свен-Улоф выудил его кончиком языка и сплюнул.
Свен-Улоф был в доме один и мог позволить себе побыть собой, никого не стыдясь.
И ему это нравилось.
Не стыдиться.
Так и не открывая глаз, он понюхал пальцы и констатировал, что от них воняет чесноком. Часа два назад он рубил чеснок и жарил говяжье филе. Оса стояла рядом, резала огурцы и помидоры; муж и жена говорили об обожаемой дочери. Об Алисе, которая сейчас жила не с ними, но которая вскоре должна была вернуться.
После ужина Оса уехала в город, смотреть кино с подружкой, а сам он отправился сюда, в свой рабочий кабинет.