Из жизни непродажных
Шрифт:
– А насчет замаранных рук - это что ты имел в виду?
– Наркотики. У него девка одна крупным дилером была и с ним барыши делила. Та самая, убийство которой на тебя повесить хотели.
– И это ты знаешь, информированный наш, - усмехнулся Олег.
– А почему же ты раньше такой информацией со мной не поделился?
– Пожалел тебя. Ты ведь стал бы копать - и докопался бы… То есть себе выкопал бы ямку в три аршина… А!
– Влад слабо махнул рукой.
– Всех блох не переловишь.
– А мне не нравится,
– Олег, ты не думай… Я в их делах ни одним пальчиком!
– Я понимаю… - не оборачиваясь, сказал Олег.
– Иначе Байкин к тебе спасаться не прибежал бы. Почему он к тебе прибежал, Петраков?
– Подозреваю, что он пронюхал кое-что, - не очень охотно ответил тот.
– Влад, ты уж рассказывай все. Без точной информации, знаешь ли… в общем, я уже боюсь без информации оставаться.
Влад пошевелился, удобнее устраиваясь в постели.
– Ну, вот тебе еще информация к размышлению. Я ведь насчет того, что Царьков меня бросил, наврал Байкину. А на самом деле все не так. Царьков ко мне собственной персоной еще до операции пожаловал, сокрушался, сочувствовал, предлагал в какую-то супер-пупер-клинику меня переложить. Ну, я, конечно, отказался.
И тогда он мне предложил… свой пакет акций «Прогулочных» - ну за очень смешные деньги! В качестве, так сказать, выплаты за понесенный ущерб здоровью в рабочее время.
– А ты что ответил?
– Конечно, согласился! Мне уже давно желтый цвет осточертел. Может, удастся сделать что-нибудь в более… благородных тонах. И завертелось дело: он и нотариусов, и юристов - всех сюда собрал, за два дня сделку оформили. Так что можешь меня поздравить: я теперь держатель контрольного пакета. Компаньон мой только пятнадцать процентов и имеет…
– Что-то не верю я в благородство и щедрость Царькова. Или это он тебе аварию подстроил, теперь рот заткнуть хочет… - задумчиво сказал Олег.
– Да ну!
– отмахнулся Влад.
– Не вел же он меня постоянно!…
– Значит, бежать наш олигарх надумал. Похоже?
Влад замер, словно опешив от такого предположения.
Потом расслабился, усмехнулся:
– Такая глыбина… Кого ему в нашей стране бояться?
Олег хотел было ответить, кого следует бояться Царькову, но в это время вернулись с прогулки Стася с Тимкой, и интересный разговор пришлось прервать.
Стася, как и обещала, угостила Тимку свежим апельсиновым соком и какими-то необыкновенными пирожными.
– Удивляет меня Стаська, каждый день удивляет, - тихонько шептал Олегу Влад.
– Ты не представляешь, какая она была капризуля! А тут - круглые сутки возле меня… И сейчас, смотри, с пацаненком твоим возится прямо с упоением…
– Говорю же тебе: хорошая, даже отличная девчонка. И характер прямой. Она ведь в прошлый раз
– Да ты что!
– И умиленный Влад снова чуть не прослезился.
Выйдя из больницы, Олег первым делом вынул телефон.
– Что-то нам дядя Паша не звонит, - сказал он озабоченно.
– Ах ты! Батарейка села! Тимка, скорее в машину, мне надо подзарядить телефон! Небось, Павел уже всех тлей на меня повесил!
И точно: только успел Олег подключить трубку к заряднику, как та запела.
– Ты, москвич, совесть дома на диване оставил?
– с места в карьер гневно взревел Павел.
– Я тебе звоню, звоню!…
– Прости, Пашка, батарейка сдохла, только сейчас смог… Ну, что у тебя? Не томи!
– Чо - чо? Наверху меня решили выдвигать. А что решит областная дума… Но этот вопрос на ее обсуждение еще через три месяца вынесут. Так что время есть. Мой комбинат к тому времени уже работать начнет.
– Значит, вторую кандидатуру совсем… забраковали.
– Да кто их знает… Ну, как там твой друг?
– Поправляется. Байкина выгнал.
– Выгнал?
– Ну да. Он к нему на работу просился. Его и Царьков выгнал.
– Ага, всполошился! Да поздно. Раньше надо было ряды чистить. Ну, лады, москвич! Я теперь к концу месяца к вам прибуду. Комбинат принимать.
Олег положил телефон на соседнее сиденье и повернулся к Тимке:
– Ну что, поедем теперь бабушку навестим?
– Ее!
– важно согласился Тимка. После общения со Стасей он чувствовал себя взрослым и значительным.
Инна Михайловна, мама Ланы, как теща была необременительная, более того - очень удобная. Когда понадобилось смотреть за Тошкой, без возражений переселилась к ним. Когда надобность в ее услугах отпала - так же спокойно уехала в Теплый Стан, в свою двухкомнатную «распашонку». Жила она одна. Ее мужа, отца Ланы, еще в начале девяностых пригласил во Францию владелец известной картинной галереи. С тех пор Платон Васильевич жил и творил в предместье Парижа. Они не разводились - просто каждый жил своей жизнью.
Ланка когда-то рассказывала Олегу об отце. Когда им овладевала идея картины, он попросту забывал о них с матерью. И дома не появлялся, жил в мастерской. А когда картина была написана, он начинал страдать от несовершенства воплощения своего замысла…
А потом вдруг вспоминал о жене и дочке - и у них некоторое время была не жизнь, а праздник! До следующей идеи.
Когда Ланка была маленькой, ее пугали и обижали такие перемены. Еще вчера папа водил ее и в зоопарк, и в цирк, и в кукольный театр, маму на руках носил, цветы ей охапками таскал. А сегодня - словно дверь в нем захлопнулась. И на этой двери повис огромный амбарный замок.