Из жизни непродажных
Шрифт:
– А когда мне лет одиннадцать было, я с мамой даже ругалась, возмущалась, что она его защищает и в мастерскую еду таскает. Мама-то его понимала… Бедная, она его всю жизнь любит, и нет этому конца! А что поделаешь? Он такой… художник, творческий абсолют…
– Не перебарщиваешь с определением? Творческий абсолют - это Бог, - помнится, засмеялся тогда Олег.
Лана смутилась:
– Да, что-то я… Ну, в общем, творческая личность мой отец. Со всеми вытекающими из этого определения последствиями.
Квартира
– У бабушки кошка в окошке! Ой, я стих сочинил!
На их звонок отреагировали не скоро. Олег уже телефон достал, чтобы позвонить теще, но в это время дверь наконец открылась.
– Олег! Тимочка!
– обрадовалась Инна Михайловна и тут же огорченно констатировала: - Остальные не приехали… Ну, проходите, проходите! Господи, Тимка вырос-то как! Олег, он так на Тошку в этом возрасте похож…
Тимка, заходя в тесную прихожую, первым делом похвастался:
– Бабуль, а я сам стих сочинил! Вот слушай: что у тебя за кошка на окошке? Здорово?
– Ага, кажется, у нас еще и поэт растет? Этого нам только не хватало!
– засмеялась Инна Михайловна.
– А на окошке… Нет, уже не на окошке, вот она пришла… - Она наклонилась и взяла на руки пушистую кошку.
– Это моя подружка Палитра, Палечка. Смотри, Тим, какая разноцветная!
Кошка жмурилась и мурлыкала на руках у хозяйки.
– Ух ты, она вся исчерканная!
– восхитился Тимка.
– И белая, и черная, и рыжая, и серая, и… еще какая-то… Ба, ты ее сама разукрасила?
Нет, милый, это природа постаралась… Ну, долго вы еще в прихожей топтаться будете? Пойдемте уже! Олег, как там Лана? Все мучается?
– Мучается, Инна Михайловна, никогда так не было.
– А знаешь, я точно так же себя чувствовала, когда ее ждала. Вот увидишь - девчонка будет.
Они прошли в комнату, сплошь заваленную книгами, карандашами, красками, эскизами… Так здесь было всегда. И пахло как всегда - гуашью, акварелью и еще чем-то. Тошка, когда был маленький, говорил, что это пахнут сказки.
– Ребята, вы располагайтесь, посмотрите - вот в этой папке рисунки к новой сказочной книжке. А я в магазин сбегаю: у меня в холодильнике - один Дед Мороз.
– Никуда ходить не надо, Инна Михайловна. Мы гостевой набор привезли, с учетом вкусов всех присутствующих, - остановил тещу Олег.
– Вот стыдоба, а не бабка!
– засмеялась она.
– Тогда хоть блинов напеку, как и полагается при наезде зятя?
– Блинов, ба!
– обрадовался Тимка.
«Бабка… Какая там бабка! Многие молодые позавидуют, - думал Олег, глядя на свою тонкую в талии, грациозную в движениях тещу.
– И чего она к мужу не едет? Подумаешь, творческая личность… А здесь такая красота пропадает».
Степан Байкин выехал на МКАД и теперь катил по ней, никуда не сворачивая. Ехал, ругаясь и вслух, и про себя, всеми черными словами, какие только знал. А знал он таких слов очень много…
Что делать? Что ему теперь делать? К Петракову он сунулся в горячке, не подумав. А с бабой деньги делил, бизнес
Ему казалось, что он себя от всех опасностей оградил. Что со сбытом наркотиков его никто не свяжет. Кто зелье получал? Люба! Кто зелье оптом продавал? Опять она! Кто денежки считал и в банк относил? Карцева, Карцева, Карцева!!!
А он только одно знал - код доступа. Такой бизнес был - все отлажено, все отработано! Так он все устроил, что и безопасно ему было, и она без него ничего не могла. Только он знал снабженца и где он обитает. А ее дело было - товар принять и обеспечить сбыт.
И с этим Камневым… «Я все сделаю, я все сделаю, не вмешивайся…»
Кто ее просил киднепинг устраивать? Достаточно было снимки по городу разбросать, чтобы в семейке Камневых раздор пошел, да соответствующие статьи в «Параллели» тискать время от времени. Разрушить репутацию непогрешимого редактора и верного мужа. Нет, ей еще и свои счеты с ним свести захотелось! Идиотка, дура, стерва! Кокнули тебя - туда и дорога, но ты же, тварь, мне все, все, все разрушила! Деньги со счетов ушли, компру какую-то твой племянничек наснимал…
Ах, племянник, гнида тихушная… Кто бы и подумал, что он во всем этом так петрит… Даже Любка его талантов не знала, считала дураком забитым, психом ненормальным. А он…
Что теперь делать? Что?! ЧТО?!!
Он уже два раза объехал Москву по Окружной, но ярость все не утихала. И все те же мысли лезли в голову: что предпринять, чтобы хотя бы в тюрьму не сесть. Ведь обещал Царь: если всплывет где-нибудь еще такой же диск с видео, какой он в домишке лесном у какого-то придурка отобрать успел, - хана ему, Степану Байкину. Все дела Царь повесит на него.
Да еще тот, которого он поленом стукнул, ментом оказался. И нашли его самые заклятые враги - Камнев и этот колбасник, который Царю дорогу в губернаторы может перейти. Спасибо, что машина все же завелась, а то взяли бы его с поличным быки этого колбасника. Из-под самого их носа ушел…
А может, опередить Царя и сдать его - со всем, что он, Степан Байкин, знает? Он много знает…
Нет, опасно. Он заодно с Царем загремит.
Где же выход, где?
Он все кружил по кольцу, у которого, как известно, нет конца, и все те же злые мысли кружили вместе с ним, и конца у них тоже не было. Но как только он свернул с МКАД, осталась мысль, от которой он весь покрылся мурашками, а короткие волосы на затылке встали дыбом: а ведь он действительно слишком много знает.
Надо спасаться!
Где? Как?!
Олег с Тимкой выехали из Москвы почти ночью. Машин на трассе становилось все меньше, Тимка, утомленный повышенным вниманием к своей особе - сначала Стаси, потом бабушки, - спал на заднем сиденье.
От спокойной езды и кажущейся бесконечной дороги за лобовым стеклом Олега тоже потянуло в сон.
Чтобы отвлечься, он по давней привычке придумал тему для размышлений: вечные ценности.
В советские времена учили, что закон джунглей - кто сильней, тот и прав - действует только в капиталистическом обществе.