Из Злодейки в Толстуху
Шрифт:
Таксист смотрит на неё непонимающе и вздыхает.
– Плати и иди с миром. Меня клиент ждёт.
Собачка в руках женщины звонко лает, как бы подкрепляя этим его слова.
Изида обращает на неё внимание и подрывается вперёд, ударяясь макушкой о крышу.
– В твоих руках зло! Ведьма!
Женщина отшатывается, прижимая собачонку к своей груди и возмущённо поднимает брови.
– Ненормальная! – кричит она и замахивается на Изиду сумочкой. – Сама ты зло!
Изида пытается выйти из машины, но дверь заклинивает. Терпения
– Выпусти меня, не видишь, что здесь происходит! – орёт она, пытаясь добраться до собаки, принимаясь шептать заклинание защиты.
Таксист в ответ матерится. И женщина спешно выходит из машины, пинает колесо каблуком сапожка и убегает прочь.
Изида переводит взгляд на таксиста.
– Нет, ты видел, у вас тут совсем все с ума посходили? Рыжие псы, да средь бела дня, да как на город этот не пала, баранье ухо, кара небесная! Богиня проклятая здесь обосновалась со своими блохастыми подонками? А ты не промах, – лицо её растягивает улыбка. – Что за заклинание прочёл?
– Древнерусское, – цедит он сквозь зубы. – Иди уже, иначе прочту его и на тебя! Надо же, на мою голову свалилась… – он заводит двигатель, бледнея от охвативших его эмоций.
И не он один, Изида чувствует, как всё тело охватывает колкий, вибрирующий холод, сидеть становится тяжёло, перед глазами мутится, но мысли – трезвые и быстрые – бьются в медленно отключающейся голове, собирающиеся в ответ мужику, но…
Он пугается, наблюдая за тем, как эта ненормальная теряет сознание. С ловкостью фокусника выхватывает из бардачка бутылку минералки, открывает пробку и – в лицо Изиде летит шквал брызг.
– Скорую вызвать? Эй! – трясёт её таксист за плечо.
Изида очухивается с гортанным звуком и хватается за шиворот мужика, уже будто по привычки притягивая его к себе.
– Это тело… Это тело – тело барана! Овцы… Мне нужно другое! Мне нужен лекарь! Ты! Почему лицо такое мерзкое так близко от меня! – она кривится и отпускает его.
Он промаргивается, будто сам только очнулся и выходит из машины, чтобы открыть для неё дверцу и, если надо, вытащить Изиду на улицу.
– Вылезай! Вылезай, не надо платить.
– Конечно, не надо! Ещё я тебе не платила! Собаки… – она, пыхтя и с огромным усилием, выбирается из жестяной колесницы и оглядывается по сторонам. – На руках держать… – всё ещё не может успокоиться. – Чёртова ведьма!
Взгляд натыкается на домишко жёлто-красный рядом с громадным серым зданием. Домишко манит к себе, сладко замирает сердце.
Изида скалится: мужик у неё там что ли?
Таксист спешит уехать, обрызгивая её грязным влажным снегом.
А по плечу Изиды внезапно хлопает рукой хорошенькая девушка лет двадцати пяти. Волосы чёрные, волнистые, лицо накрашено, на голове пушистая светлая шапочка.
– Что, Ирк, снова жрать собираешься? Даже не
Изида отступает от неё, кривясь.
– Держи свои руки при себе, девочка! Куда не смотреть, а? Что там?
– Ватрушки, – хихикает она. – Но времени всё равно нет, идём! А то меня с тобой увидят… В смысле, – улыбается нагло, но будто не желая обидеть: – подумают, что и я где-то с тобой пропадала в рабочее время. А я тайком, по делам. Ты никому не говори! – и Ольга направляется в сторону фирмы.
Изида плюёт ей в след.
– Знаю я таких, чую лисиц за милю, и шкуру твою спасать не собираюсь. Плутни чужие я буду пресекать! – с этими словами она подходит к домишке, где за стеклом булки и старушка. – Ай, и что ж тут такого? А тебе сколько лет, старая? – Изиде будто больно глядеть на чужие морщины.
– Вот ведь, – машет та на неё руками, – шестьдесят всего, разве же старая? Ирочка, ты чего? Ой, милая… – она спешит выйти к ней, по пути поправляя на себе красный фартук. – Выглядишь как! Божечки! Чего бледная такая? Тебе кофе? Ватрушку? Твою любимую? – она подводит её ближе к кассе и начинает суетиться вокруг.
Изида хмурится, но замечает, что бабки в здешних землях не все одинаковые, а потому выдыхает грустно:
– Шестьдесят – давно уже пора… Что там у тебя? Давай. Сердце к лавчонке твоей тянется, а ты, – сводит брови, – хоть заклинанье то знаешь против рыжих? Много здесь их, уж не знаю, по мою ли душу. Вот, старуха, – Изида с видом благодетельницы делится словами, что услышала от таксиста.
Та меняется в лице, оторопело замирает, но затем принимает всё за шутку и хохочет. Подаёт ей кофе в стаканчике и пакет ватрушек, а так же два пончика в сахарной пудре и пирожное со взбитыми сливками.
– О, милая, это работает на многих, и на рыжих, и на чёрных… – она поправляет свои крашеные, светлые волосы и всё-таки смотрит на себя в витрину. Старуха, как же… – Приятного аппетита! Беги пока, потом заплатишь. Даже я слышала, что тебя ищут давно. И помни, что ты мне обещала!
Изида мрачнеет, несмотря на то, что смертная ей понравилась.
Обещала!
Больше лучше не ходить сюда.
На широких ступенях у здания она застревает, не зная, куда дальше идти. Пробует то, что ей дали и тут же, скривившись, роняет стаканчик.
– Что это такое?!
– Блин, – отскакивает от неё какой-то парнишка с широкими, приплюснутыми коробками в руках. – Чуть штаны мне не обляпала!
– Стоять, носильщик! Куда идёшь? Мне нужно видеть этого… Каруила Михаловило! Сейчас, баранья головёшка.
Для верности она хватает его за локоть.
Он вздыхает тяжело.
– Ладно, идём… Не знаю, зачем тебе я, но идём… Пиццу хочешь? – он проводит её мимо охраны, они пересекают просторный холл, и останавливаются у лифта.
Изида прищуривается, и на её теперешнем лице глаза пропадают без следа.