Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Шрифт:
Инфантерия Серрано с бешенством бросилась на правый фланг неприятеля. Он вместе с полком хорошо вооруженных кирасиров атаковал неприятельских гусар, которыми, как он заметил, подъехав ближе, командовал сам король лесов.
— Счастье за нас, солдаты! — закричал дон Франциско своим всадникам и взмахнул сверкающей шпагой. — Видите ли вы толстого дона на вороной? У него генеральский мундир с орденами!
— Это король лесов! — воскликнули кирасиры. — Он должен достаться нам в руки живой, или мы не достойны носить мундир королевы Испании! Долой кар-листов!
Началась бешеная кровопролитная свалка. Сам
Но и солдаты его исправно исполняли свою обязанность. Где недоставало шпаги, были пущены в ход пистолеты, и скоро Серрано с удовольствием заметил, что он оттеснил неприятелей. Тут вдруг его жеребец взвился на дыбы, раненный карлистом. Серрано, не переставая драться и находясь в крайней опасности, почувствовал, что лошадь падала под ним. Он уже был у желанной цели, и уже настигал короля лесов, дравшегося с удивительным мужеством. Серрано надеялся, сделав еще несколько шагов и ранив нескольких неприятелей, очутиться возле инфанта; однако прежде ему пришлось заботиться о том, как бы не попасть под умирающего жеребца. Через несколько минут он сидел на другой лошади, которую уступил ему один из его солдат и с новой силой бросился вперед.
Ряды гусар заметно уменьшались. Он слышал, как инфант разными обещаниями поощрял своих, и с тем воодушевлением, которое вселяет надежда на победу, проложил себе кровавую дорогу через наемников дона Карлоса, отступавших перед его сверкающей, поднятой шпагой. Наконец, он возле инфанта, лицом к лицу, рядом с ним…
— Сдайтесь, ваше высочество, ваше дело проиграно!
— Кто вы, наглый приверженец неправого дела? — скрежеща зубами отвечал инфант. — Берегитесь, вы забываете, что королевская кровь течет в моих жилах!
— Не заставляйте меня защищаться от вашего нападения! — сказал Серрано, так искусно парируя удары короля лесов, что тот изумился. — Сдайтесь генералу ее величества королевы, Франциско Серрано!
— Одна только смерть выдаст меня вам, изменник! — отвечал инфант, пылая гневом, и с такой яростью начал наступать на щадившего его генерала, что тот подвергался опасности самому быть заколотым, если не обессилить своего противника.
Кирасиры Серрано между тем дрались так храбро, что гусары начали ослабевать, и Конха мог двинуть артиллерию против центра Кабреры, внося в его ряды опустошение и смерть.
В эту минуту Франциско перехватил отлично прицеленный удар инфанта и воскликнул с поднятой шпагой:
— Вы мой пленник, ваше высочество, благодарите, что я щажу вашу жизнь!
Едва Серрано успел это проговорить, как один неприятельский гусар, которого он в горячности не заметил, нанес ему такой быстрый и меткий удар по голове, что его каска слетела, а сабля карлиста глубоко ранила его в лоб под самыми волосами. Серрано пробормотал ругательство и свалился на землю. Злобно усмехаясь, король лесов отступил со своим полком, будучи не в состоянии больше выдерживать напор храбрых, неутомимых кирасиров.
Через час судьба сражения была решена.
Кабрера хоть не обратился в бегство с остатками своего войска, но все-таки потерпел полное поражение и отступил на то плоскогорье Сьерры-де-Ока, где он знал, что будет вне опасности.
Равнина же близ Бургоса, где была окончена кровавая, ожесточенная
В то время как кавалерия преследовала отступавших неприятелей и старалась как можно больше истреблять их, роты пехотинцев быстро сформировались, чтобы немедленно оказать помощь тем раненым, у которых еще оставалась надежда на спасение.
Конха со своими офицерами сам выказал при этом чрезвычайную распорядительность. Глубокая скорбь выразилась на его лице, когда он узнал, что на левом фланге генерал Серрано опасно ранен.
Удар саблей, нанесенный ему карлистом, спасшим короля лесов, действительно глубоко ранил его в лоб. Прим, которому, по желанию очнувшегося от обморока генерала, тотчас было сообщено о его несчастии, нашел своего друга и товарища по оружию чрезвычайно обессиленным страшной потерей крови и с криком глубочайшей скорби бросился к нему.
— Дорогой Франциско! — воскликнул он в страхе. — Говори, как ты себя чувствуешь?
— Невыносимо плохо, Жуан, этот мерзавец нанес меткий удар! Досаднее всего то, что я должен был снова упустить инфанта, от которого зависит все дело, и который был уже совсем в моих руках!
— Франциско, храбрейший между нами! Даже в такую минуту ты думаешь не о себе и не о своем страдании, а только об общем деле! Но Святая Дева смилуется над нами! Сюда, доктор, здесь нужно все ваше искусство, генерал Серрано ранен. Требуйте, чего хотите, только помогите и облегчите страдания моему другу!
Доктор, еще молодой, крепкий человек, в пехотном мундире, подошел к раненому.
Серрано лежал, положив голову на руку Прима, мертвенная бледность покрывала его лицо. Гордый всадник, только что с поднятым мечом теснивший неприятельские ряды, прекрасный дворянин, полный цветущего здоровья, бросившийся в рукопашную схватку не думая о смерти и опасности, лежал теперь почти умирающий в объятиях своего друга, которого пощадила судьба.
Прим, полный тревоги, не спускал с него глаз, но на лице Серрано не было ни малейшего признака боли и страдания. Улыбка скользила по его губам, в то время как он шептал:
— Легко умирать за королеву и за Испанию! Серрано этими словами только выразил то святое чувство, которое было у него в душе. Он не думал, какое они произведут действие, а между тем его простые слова воспламенили всех окружавших и во всех сердцах нашли отголосок.
— Да здравствует генерал Серрано! Да здравствует победитель при Бургосе! — раздалось вокруг, и на загорелую бородатую щеку Конхи даже капнула горячая слеза печали и умиления!
Врач искусной рукой сделал первую перевязку и еще не терял надежды вылечить опасно раненного генерала. Он сознался встревоженному Приму, что излечение будет долгим и потребует много сил, что прежде всего больному необходим покой и заботливый уход и что везти его в Мадрид нельзя.