Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Шрифт:
— Так умри же и ты, дьявольская женщина! — воскликнул Аццо вне себя от гнева и, схватив пистолет, выстрелил.
— Вот первый признак любви, — воскликнул голос среди дыма, — возненавидь меня сперва, а потом научишься меня любить.
То был голос Аи. Она исчезла в темноте, между тем как Аццо, измученный страхом и горем, возвращался в свой дворец, думая найти там объяснение всему случившемуся. Но лакеи его и егеря ничего не знали кроме того, что Энрика была схвачена и уведена.
Куда ее увели и где эта Ая, которую он сегодня вдруг опять увидел? Он хотел ее разыскать, чтобы выманить у нее силой или. добрым словом спасение
Все поиски его были тщетны, и его богатый дворец был для него в эту ночь темницей, потому что все напоминало ему о пропавшей возлюбленной, все тянуло к ней.
Теперь проследим за процессией, которая исчезла с Гранадской улицы. Энрика была так поражена всем случившимся и находилась в таком оцепенении, что ничего не чувствовала из всего происходившего вокруг нее. Она шла между сыщиками инквизиции, которые поддерживали несчастную, и вскоре ею овладел ужас, когда она подумала, что ничего не может возразить против ужасного обвинения в убийстве своего ребенка. Она только могла уверять, что его украли у нее. Ее чистая, невинная душа придала ей опять силу переносить все, что с ней делали.
Она находилась в полной власти страшных сыщиков и монахов, которые окружали ее, зло ругаясь и толкая ее. Наконец они дошли до ворот монастыря, у которых капитан де лас Розас должен был передать пленницу инквизиции для исследования подозрения в убийстве, возведенного на нее.
Была почти полночь, когда процессия подошла к стенам монастыря, в тени которых стоял сгорбленный человек, закутанный в темный плащ. Он отлично видел все, что происходило перед монастырем. Когда этот человек в плаще и шляпе увидел среди шествия Энрику, он оскалил зубы и дьявольская улыбка пробежала по его бледному лицу.
— Как голубка дрожит, — произнес он про себя так тихо, что капитан, приближавшийся к воротам, не мог его слышать. — Подожди только, дурочка, тебя тут скоро укротят! Не попробовать ли и мне пробраться в монастырь? Я бы насладился, глядя, как ее поведут к доброму Мутарро, который испробует на ней свое искусство. Нельзя! Проклятые факелы мешают!
Капитан позвонил в колокол и передал под воротами несчастную Энрику в руки патеров. Тело прекрасной женщины перешло в полную их власть. Они только и заботились о том, чтобы как можно скорее бросить свою жертву в подземелье Санта Мадре.
Но когда дверь затворилась за Энрикой, когда военный отряд удалился и она, испуганная, очутилась одна в ужасном монастыре, вдруг раздался благовест, призывавший всех к ночному богослужению. Патеры, монахи и фамилиары должны были все, без исключения, присоединиться к монастырской братии, чтобы идти к богослужению. Поэтому пленницу оставили во дворе монастыря вместе с сыщиками, которые потушили свои факелы и вели вполголоса разговор, приводивший Энрику в ужас.
— Что ты думаешь о развратнице, Эмилио? — сказал один из этих грубых людей, приглушая свой голос. — Отличное ведь жаркое будет для Маттео в день святого Франциско.
— Мне ничего не сделают, если я ее уведу, это уж не первая, которую отдавали на наше «попечение».
— Начни ты, а мы за тобой последуем, — возразил третий, подходя к Энрике с намерением потрепать ее за щеку, она с ужасом бросилась назад.
— Ага, какая суровая! Постой, тебя Эмилио проучит, а Мутарро докажет тебе, что ты не боишься щекотки, ха-ха-ха!
Энрика смотрела с широко раскрытыми глазами на этих живодеров
Богослужение кончилось. Монахи, казалось, разошлись по своим кельям, а патеры отправились на совещание в Санта Мадре. Энрика ужаснулась: «Неужели ее действительно хотели отдать на произвол этих низких слуг, которые в темноте все приближались к ней и осыпали ее отвратительными словами и ласками?»
Она осмотрелась, думая спастись где-нибудь от грубых, окружающих ее людей, не понимавших ни просьб, ни стыда — жалость им была так же чужда, как всякое Другое благородное чувство.
Между тем из монастырского сада, приближаясь к ним, шел вдоль колоннады монах. Энрика благодарила Пресвятую Деву, потому что кто бы он ни был, хотя бы исполнитель страшных приказаний, все-таки он избавит ее от этих чертей, скалящих на нее зубы. Она хотела идти ему навстречу.
— Ага! Вот идет твой друг Мутарро, — воскликнул насмешливо один из слуг.
Энрика уже раз слышала это имя и потому при повторении его сильно вздрогнула. Она предчувствовала, что это должен быть палач инквизиции и не ошиблась. На нем был черный бархатный камзол, лицо было замаскировано, а на руках одеты перчатки, так что он с головы до ног весь был облачен в черный цвет, и не было видно ни одной черты его лица.
— Где грешница? — спросил Мутарро своим глухим и резким голосом.
Слуги бросились на Энрику и притащили ее к черному человеку.
— Закройте ей лицо, — крякнул он и бросил слугам черный платок, они его схватили и набросили на голову Энрики, в изнеможении старавшейся еще бороться. Потом завязали его веревкой вокруг шеи несчастной жертвы и так крепко, что ей не хватало воздуха. Они держали ее руки в своих железных ладонях, как в тисках, несмотря не ее старания их вырвать.
Энрика невольно закричала о помощи.
— Завяжите шнурок крепче, она противится! — произнес страшный палач инквизиции.
Крик Энрики был подавлен. Она стала бороться, обратив все свои силы против слуг, легко ее побеждавших. Она не знала, куда ее ведут, — сопротивления ее были напрасны. Да и что могли сделать все усилия нежного существа против дюжих и грубых помощников палача? Они ее тащили, и она должна была переносить все бесстыдные шутки, которыми они ее осыпали.
Мутарро шел впереди, отдавая им приказания. Энрика надеялась, что ее поведут к судьям — к людям. Они шли долго, и Энрика почувствовала наконец, что ее обдало холодным и сырым воздухом; ее взяли на руки, снесли вниз по лестнице, потом продолжали путь по длинным коридорам, еще спустились по лестнице и Энрике стало ясно, что она теперь потеряна для света, что она будет заключена в глубоких подземельях Санта Мадре, о которых все говорили с ужасом и отвращением. Инквизиция была открыто уничтожена после смерти Фердинанда VII, чему народ верил и надеялся на прочность этого желанного обещания. Но мы имеем веред глазами страшное доказательство того, что этот бич Испании не только в тайне продолжал совершать свои смертоубийства, но что даже молодая королева Изабелла не задумалась отдать опасную соперницу в когти инквизиции, для того чтобы она более не стояла на ее дороге.