Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2
Шрифт:
Однако тайные сторонники изгнанной королевы все еще находились в Мадриде и пользовались любой возможностью вредить новой власти.
Доказательством служил поджог больших казарм в начале 1869 года, а также следующий случай.
Олоцага, желая получать известия о ходе дел в столице из первых рук, определил своего брата секретарем кортесов.
В это время Топете должен был отправиться в Кадис. Его враги использовали это обстоятельство для своих целей.
Некий граф Фара, вероятно, подкупленный Гонсалесом Браво, воспользовался отсутствием Топете, чтобы на одном заседании
«Благородный» приверженец и друг бежавшего министра в ответ лишь рассмеялся и ответил, что охотно готов закончить за дона Браво тот поединок с Топете, если только Олоцага примет вызов вместо отсутствующего адмирала.
Целестино разгорячился до такой степени, что, не медля ни минуты, принял вызов графа Фары.
Серано пробовал удержать брата своего друга от дуэли с такими непорядочными людьми, как Браво и его сообщник, но Целестино был так возмущен наглым обвинением Топете, что принял дуэль на пистолетах.
Был ли граф Фара искусным стрелком, или Олоцага слишком горяч — но пуля сразила брата Салюстиана, и смерть его последовала так скоро, что поспешивший приехать брат уже не застал его в живых. Граф Фара отправился к Гонсалесу Браво сообщить о своем торжестве. Таковы были действия приверженцев Изабеллы.
УБИЙСТВО В БУРГОСЕ
Мы уже говорили, что патеры и монахи Санта Мадре заблаговременно бежали от гнева народа, так что произошло формальное выселение иезуитов и монахов, уже не чувствовавших себя так вольготно, как прежде. Большая часть их последовала с королевой за границу, с тяжелым сердцем и не менее увесистым кошельком, другая искала новых мест, где по-прежнему могла держать народ в невежестве.
По крайней мере, на первое время Мадрид избавился от этих тайных грешников и безбожных лицемеров.
Они убежали при первом луче свободы, чувствуя, что время их миновало. Санта Мадре был разрушен. Старое проклятие, тяготевшее над ним и повторяемое сотнями умирающих, наконец, обрушилось на его стены. Крепость старых предрассудков и фанатизма была уничтожена, и испанцы ликовали, празднуя победу.
Изабелла Бурбонская предпочла выбрать более удобное место и оставила уединенный замок По, разумеется, не без Марфори, сопровождаемая, кроме того, своими детьми, супругом и придворными.
По ее поручению были осмотрены лучшие виллы в окрестностях Парижа, и о покупке некоторых из них, стоивших огромных денег, уже велись переговоры — еще . одно доказательство, что финансы экс-королевы позволяли ей исполнять свои прихоти. Если припомнить и сосчитать суммы, отправленные в банки Англии и Франции, и те ежегодные почти сорок шесть миллионов реалов, которые она получала, будучи королевой, то можно представить, насколько истощена была страна, и как выиграла она, изгнав Бурбонское
Изабелла совершала с Марфори и супругом увеселительные поездки и вообще наслаждалась плодами захваченного с собой богатства.
Наполеон и Евгения, отказавшись от всякого вмешательства, однако, считали необходимым оказывать изгнанной королеве, имевшей право на их гостеприимство, должное внимание.
Император держал себя с Изабеллой так, словно она еще была на испанском престоле. При посещении королевского семейства он надевал ленточку ордена Изабеллы. Во время приема Изабеллы в Тюильри ей отдавались почести как царствующей особе.
Королева, не теряя надежды на свое возвращение, стала обдумывать предложение о передаче принцу Астурийскому испанского престола. Она надеялась таким образом снова обрести власть с помощью своего сына, и послала письмо старику Эспартеро, предложив ему регентство.
Старый герцог предпочел не отвечать на письмо, да и что мог он написать изгнанной королеве? Утешать ее? И вправе ли он пробуждать в ней надежды, которые сам осуждал? Он молчал, и это молчание тоже было ответом.
Благочестивый Кларет поддерживал связь с оставшимися в Испании братьями, страстно желавшими возвращения Изабеллы.
Всем было известно, что в Санта Мадре хранились огромные ценности, которые бесследно исчезли в ночь перед пожаром. Братья святого Викентия вместо того, чтобы положить их на алтарь отечества, прихватили с собой как свою собственность. Это незаконное похищение вызвало справедливое распоряжение временного правительства о переписи всего церковного имущества, чтобы его не могли присвоить частные лица. Губернаторы провинций получили приказ составить описи церковных имений и прислать их правительству.
Серано и Приму стало известно от некоторых преданных им монахов, что часть сокровищ Санта Мадре отправлена за границу, а другую присвоили бежавшие инквизиторы, один из них, Анастазио, находился в Бургосе.
Гутиерес де Кастро, как и другие губернаторы, получил приказание ревизовать сокровища Бургосского собора, — одной из богатейших готических церквей Испании, и прислать соответствующий документ. Гутиерес де Кастро не предполагал, что это поручение станет его смертным приговором, он еще не знал всей страшной силы иезуитов и приготовился исполнить распоряжение, касающееся переписи церковных имений.
Но молва гласила другое, и в то утро, когда губернатор со своими секретарями отправился в собор, среди монахов и собравшегося народа распространился слух, что Гутиерес де Кастро хочет ограбить церковь, а правительство присвоить награбленные сокровища.
На площади перед собором собралась толпа фамильяров и недовольных губернатором работников, перешептывавшихся с монахами. Недалеко от входа стояло несколько человек с неприятными лицами, среди них особенно выделялся юноша лет восемнадцати в бедной истертой одежде, провожавший губернатора ненавистным взглядом. Он был худ и невелик ростом. Когда-то черная, теперь порыжевшая грязная шляпа, низко надвинутая на лоб, бросала тень на бледное лицо с начинающейся пробиваться рыжей бородой.