Изабелла Прекрасная
Шрифт:
— Король недоволен, что с его кузеном Линкольном обращаются столь бесцеремонно, — предупредила она Мортимера.
— Король! — презрительно хмыкнул он. — Он думает лишь о турнирах и балах, как и его отец!
— Надеюсь, ты не ошибаешься! Но не забывай, как он поступил во время другого заседания Парламента, когда отказался надеть корону отца при его жизни! Из моего окна я видела его сегодня вместе с Монтегю, и они оба очень серьезно разговаривали с Эландом в маленьком садике у церкви. Мне кажется, он протестовал, что его сторонникам не разрешили остановиться в замке. Не думаешь ли ты, Роджер, что наш деловой коннетабль…
— Моя дорогая Изабелла,
— У меня нет причин не доверять ему. Я и сама не знаю, чего боюсь и кому не верю, — призналась Изабелла, и у нее на глазах выступили слезы. — Правда, мои нервы напряжены, и силы на пределе… Я не смыкаю глаз с той поры… как я была здесь…
Он поцеловал ее и посадил ей на колени маленького щенка, чтобы как-то развлечь ее.
— Тебе нужно попить той настойки, которую доктор Бромтофт прописал тебе в Тауэре. Помнишь, как ты помогла мне усыпить моих тюремщиков? — сказал Мортимер и ухмыльнулся. Изабелла позавидовала его самообладанию.
Теперь каждую ночь Изабелле стали передавать ключи от замка после того, как главные ворота запирались на ночь. Как это ни было глупо, но Изабелла почувствовала себя гораздо увереннее. Она не доверяла Роберту Эланду, несмотря на его услужливость и вкрадчивые манеры.
Ей также стало легче с приездом ее сына, который воспринимал все ссоры и неприятности вполне спокойно, хотя сам совершенно не желал принимать в них участие. Как только заседания Парламента закончились, он пришел к ней в комнату, чтобы попрощаться. Он и Вильям Монтегю собирались несколько дней поохотиться в Шервудском лесу. Коннетабль послал с ними проводника. Изабелла нашла вполне естественным, что ее сын желал уехать подальше от скандальных взрослых. Он обещал по возвращении повидаться с ней до того, как вернется к Филиппе, которая уже отправилась на север. Изабелла и Мортимер потворствовали его желаниям. Они предпочитали оставаться в замке одни. Для Изабеллы замок был полон несчастливых воспоминаний, ее постоянно тревожили неприятные предчувствия, и она все время перебиралась в другие покои.
— Сэр Роберт опаздывает, — жаловалась она после того, как ее сын и Монтегю отбыли.
— Я слышала, как закрывались ворота, а он очень пунктуален, — успокаивала ее одна из дам.
Это было так. Можно чувствовать себя в безопасности с таким коннетаблем. Через несколько секунд он уже кланялся королеве-матери и передавал ей связку огромных железных ключей. Он, как всегда, был в латах. Он подал ей ключи от башенки над воротами, от внутренних ворот и маленький ключ от тыльных ворот. Наверно, никогда прежде он не помышлял, что ему придется передавать драгоценные ключи женщине, и Изабелла старалась не замечать его иронической улыбки. Она понимала, как странно, если не сказать более, ведет себя. Она чувствовала себя униженной и неуверенной после того дня, как толпа в Лондоне с такой ненавистью оскорбляла ее…
Как только коннетабль откланялся,
Мортимер и епископ Линкольна сидели у очага, а сэр Джон Деверилл, приехавший из Корфа, чтобы присутствовать на заседании Парламента, рассказывал им, как он сам и его домочадцы сидели за ужином с восковой фигурой покойного Эдуарда, чтобы обвести вокруг пальца Эдмунда Кента. Очень странно для служителя церкви, но епископ Линкольна от души наслаждался историей. Это было видно по тому, как свет свечей, отражаясь на его драгоценном кресте, разбрасывал искорки в разные стороны, когда крест колебался на его груди от смеха. Еще два приверженца Мортимера — сэр Джон Невилль и сэр Хьюго Тарпинтон — сидели у стола в противоположном углу Залы и играли в шахматы. Дракон, как обычно, охранял внешнюю дверь. Деверилл, который, стоя, рассказывал эту историю, замолчал при виде королевы.
Мортимер встал и предложил ей свое кресло.
— Его Величество и милорд Монтегю наслаждаются охотой, — заметил он, смутившись оттого, что Эдмунд был кузеном и сводным братом ее покойного супруга, и он резко поменял тему разговора.
Чтобы скрыть свое смущение, он подошел к окну, открыл створку и выглянул наружу:
— Хотя ночь темная и нет звезд, но сейчас не морозит, и мне кажется, что для гончих это в самый раз, — заметил он, отвернув от окна гладкую темноволосую голову.
Он собирался закрыть створку, но Изабелла жестом остановила его.
— На меня словно давит эта Зала, — молвила она и засмеялась, как бы желая объяснить свой каприз.
— Ее Высочество ненавидит этот замок, — заметил Мортимер. Он увидел, как епископ отодвинулся от струи холодного воздуха поближе к огню.
— Что по мне, — добавил он, осушив до дна кубок и вновь наполняя его, — так здесь налажена охрана, как и в Лэдлоу и Реглаке, да и в любой другой из моих укрепленных крепостей.
Он всегда начинал хвастаться, когда выпивал доброго вина, но епископ Линкольна, будучи весьма тактичным человеком, промолчал.
— Как прекрасно выглядит наш молодой король, мадам! Он стал таким взрослым, и у него появились выдержка и терпимость, если мне позволительно высказаться, — заметил он, вежливо обращаясь к королеве.
— Похоже, ему на пользу брак и то, что он стал отцом, милорд, — согласилась Изабелла.
Она ласково улыбнулась епископу.
— Мне кажется, что он стал гораздо проще воспринимать жизнь. Вы не слышали, как он рассказывал вчера, за ужином, какой прекрасный турнир устроили в честь его супруги Филиппы и нашего маленького наследного принца?
— К сожалению, меня еще не было здесь, мадам. Где состоялся турнир?
— В Чипсайде. Улицы были выложены соломой, начиная с Вуд-стрит до Квин-стрит, чтобы лошади не оскальзывались. Была построена башня, где сидели королева Филиппа и ее придворные дамы. С каждой стороны сражались по тринадцать человек.
— Несчастливое число, надо думать. Ведь все скамьи в башне провалились, — высказался Дракон, который проезжал через Лондон в то время по пути из Корфа.
— Провалились? Король ничего не говорил нам про это! — воскликнул Мортимер.