Изабелла Прекрасная
Шрифт:
Пусть даже в глазах всего мира она была никем, но для проницательной Изабеллы она была единственным человеком на свете, кто мог честно рассказать, от чего умер Эдуард? Кроме, конечно, Гурни. Но он уехал за море.
— Как тебя зовут? — спросила Изабелла и поманила ее, чтобы та оказалась на освещенном пространстве. Она предложила женщине снять засыпанный снегом плащ.
— Друсцилла Данхевед, — спокойно ответила женщина. Хотя ей раньше никогда не доводилось бывать у королевы, она не казалась слишком сильно смущенной.
Изабелле
— Почему вас привез мистер Глаунвилль?
— Он подвез меня только до Йорка, — слова женщины были такими спокойными, что Изабелла не сразу поняла, что она избегает прямого ответа.
— Верно ли, что вы бальзамировали тело покойного короля?
— В ночь на 22 сентября за мной послали, чтобы я пришла в замок и сделала это, — подтвердила Друсцилла.
Речь Друсциллы вовсе не была неграмотной, хотя в ней чувствовался легкий уэльский акцент, как это часто бывает в приграничных районах.
— Вы меня удивляете. Неужели не странно, что вас, женщину, пригласили для такого дела?
— Мой муж был изготовителем свечей в Беркли. Он часто бальзамировал местных господ, когда они помирали.
— Тогда почему не послали за ним?
— Мадам, он умер шесть месяцев назад.
Только сейчас Изабелла обратила внимание на белую повязку на голове маленькой женщины и на ее черное платье.
— Я много раз помогала ему и немного научилась. Я привыкла иметь дело с трупами, потому что люди всегда хотели, чтобы я прибирала их покойников. Поэтому сэр Томас Гурни послал ночью за мной одного из моих сыновей.
— Ваших сыновей? Они что, не овладели ремеслом отца?
— Они оба служат в охране милорда Беркли в замке.
— Сэр Томас Гурни послал за вами тотчас, как все случилось?
— Да, труп еще не остыл.
Изабелла вздрогнула от ужаса. Она подумала, что это занятие лишило женщину обычных человеческих чувств.
— Вы не видели на теле признаков насильственной смерти? — спросила она.
Именно теперь бойкий язычок женщины замедлил с ответом.
— Ну, отвечайте! — настаивала Изабелла, сама не заметив, что начала кричать на женщину.
— Нет, мадам.
— Ну что вы торчите здесь, как деревянная колода? Если ваши сыновья работают на сэра Томаса Беркли, — продолжала она свои расспросы, — тогда, может быть, они что-то рассказывали вам о жизни короля там?
— Конечно, мадам. Они оба были в эскорте, когда перевозили его из Корфа в Бристоль, и тогда… когда купцы протестовали по поводу того, как с ним обращались… Они привезли его в Беркли. Сначала они издевались над ним, как все остальные…
Изабелла крепко ухватилась за край стола.
— Издевались над ним?
— Ну да, смеялись. Когда они выводили лошадей из конюшни по утрам,
— Каковы были приказания милорда Мортимера? — спросила Изабелла. Она проклинала себя, потому что, особенно в последнее время, старалась ничего не замечать, чтобы ей не было слишком больно и противно.
Друсцилла Данхевед прикинулась удивленной:
— Я не могу знать, мадам. Вы одна все ведаете, — ответила она, с убежденностью, что королева и Мортимер заодно и дела у них общие. — Я знаю, что люди Гурни получали приказание ночью переводить его из одного замка в другой. Ночи здесь очень холодные, и им запретили давать ему свои плащи, чтобы прикрыть его изношенные штаны и тонкую рубашку.
— Но я послала ему теплый плащ! И прекрасный камзол, изготовленный из узорчатого утрехтского бархата, подбитый мехом.
— Такого рыжевато-коричневого цвета с крупными алыми цветами, вышитыми на нем? — спросила Друсцилла, увидев, как волнуется королева.
— Так что мой… сэр Эдуард Плантагенет получил его или нет?
— Не могу вам сказать. Но однажды я видела капитана стражи, он прохаживался в нем, как павлин. Это было в воскресенье, когда милорд Беркли уехал… Капитан так по-дурацки выглядел в этом наряде.
Изабелла встала, ноги у нее были словно ватные, она подошла к очагу и атласной туфелькой пнула угли.
— Что еще вы знаете? Что еще ваши сыновья рассказывали вам? — требовательно спросила она.
— Под конец мне примнилось, будто не хотят они говорить. Зато я хорошо помню, как человек по имени Вильям Бошоп говорил, что Куртни приказал сбрить бороду узнику. Мол, так повелела королева. Простите меня, Ваше Высочество, потому что люди говорили: «Господи, помилуй его!», когда они узнавали короля. Проклятые брадобреи устроили из бритья чисто представление. Они принесли грязную воду из лужи в старом разбитом шлеме и заставили его сесть на муравьиную кучу!
Изабелла отошла от нее.
— Они это сделали с ним? По моему приказанию?
— Он был так унижен и так замерз, что рыдал, как дитя! «Мои слезы хотя бы согреют воду!» — сказал он им. Он пробовал шутить, горемычный. После того случая мои парни Стив и Том стали его жалеть.
— Святая Мария-заступница, ему так нужна была наша жалость! — пробормотала Изабелла, опускаясь в кресло.
— Они порою приходили домой по вечерам и говорили, что сердце у них разрывается, когда он один сидит и часами что-то напевает. Похоже, французские любовные песенки. И кажется, даже мистер Глаунвилль передавал ему ломоть хлеба и кусок мяса в темницу.