Избавь меня от желаний
Шрифт:
Душевые не запирались, да и для неофитов были общими для девушек и парней. Я сделал несколько беззвучных шагов по кафелю, пока в дальней кабинке не обнаружил и саму девчонку. И это выбило пол из-под ног.
Она прижалась к одной из стенок, позволяя воде бить ей в лицо и спускаться уже более нежными струйками по голому телу, пока её правая рука плавно двигалась у неё между ног. Сухарь запрокинула голову и закрыла глаза, приоткрыв рот, часто дыша и то и дело облизывая губы, хотя лицо и так было мокрое.
Я сделал шаг вперед, понимая, что остановиться уже не в силах, когда она выдохнула:
—
Я замер, скорее прочитав своё имя по губам, чем услышав. Вот значит как, Трис? Это называется лицемерием — на людях делать вид, что мы едва знакомы, а после вот так запросто представлять меня и ублажать себя в душе. Подло. Мерзко. Грязно. Мне было плевать, как это выглядело и каким было на самом деле, но я всё же отступил — подойди я сейчас, она вновь выиграет, она вновь использует меня, чтобы стало легче.
Я хотел, чтобы она оказалась в моей власти по моей воле. Не потому что ворвалась в комнату или мастурбировала с моим членом в мыслях, когда я вошел — нет. Потому что я захотел и получил. Но сделанный вывод меня радовал: Сухарь избавилась от своего страха, что Фор увидит её тайные желания, но они не стали от того менее навязчивыми. Хорошая девочка Трис могла бы дать фору многим сукам в Бесстрашии в своем стремительном падении.
Как и прежде, её было сложно поймать одну. Столовая, яма, спальня, зал ожидания перед симуляцией, небольшие бары по вечерам — везде она была в окружении других идиотов, мнивших себя действительно бесстрашными. Интересно, эта мелкая Крис, которая боится меня о дрожи в коленках, сделала бы то же самое, что и Трис, чтобы сохранить лицо?
Впрочем, теперь мои попытки урвать хоть минуту с ней наедине прекратились. Я наблюдал со стороны, но близко не подходил, а Сухарь всё чаще бросала на меня встревоженные и недоумевающие взгляды. Как тебе, девочка, когда ты хочешь чего-то, но не можешь получить? Но только мы двое знали правду: может. Стоит сделать шаг. На мои ухмылки она лишь закатывала теперь глаза, хотя прежде просто игнорировала их, а на шутки реагировала куда острее — начинала язвить и злиться, хотя это её стандартная защитная реакция.
Я застал Сухаря совершенно случайно. Она стояла на небольшом балкончике куда выше привычных путей перемещения бесстрашных и всматривалась в яму, где тренировали юных урожденных нашей фракции. Я даже не попытался прикоснуться, только встал рядом, облокотившись на перила. Трис мгновенно напряглась, но спустя несколько секунд её плечи вновь опустились вниз.
— Это нечестно.
— Что нечестно, Сухарь? — безучастно хмыкнул я, глядя, как девчонка лет пяти так метает ножи, как будто родилась с ними в руках и использовала вместо погремушек.
— Нечестно, что некоторых учат быть бесстрашными с самого детства, а некоторые попадают сюда совсем необученными, но нас оценивают одинаково.
Я лишь пожал плечами и перевел взгляд на Трис:
— В этом и заключается Бесстрашие. Ты не боишься трудностей. Не боишься добиваться чего-либо. Не боишься получать своё. Но так во всех фракциях. Тебя, уж точно, учили не смотреться в зеркало и помогать абсолютно всем. Меня учили думать головой.
— Видимо, у нас хреново получалось, раз мы здесь, — хмыкнула она, и я едва сдержал смешок. Это было честно,
Трис стояла всего в нескольких сантиметрах, а я так задолбался бороться с собой за последние две недели, что я сделал шаг ей за спину и осторожно приблизился, прижимая её животом к перилам.
— Что ты делаешь? — охнула она, но я лишь вдохнул запах волос и скользнул вокруг талии руками.
— Доверься мне.
Она замерла, превратившись едва ли не в каменную статую, но я чувствовал, как подрагивало её тело, пока я скользил пальцами по бедрам, ребрам и предплечьям.
— Смотри, — я выдохнул ей в ухо, чуть коснулся губами ямки прямо под ним и едва ощутимо куснул мочку, однако и этого хватило, чтобы Трис ахнула. — Большинство из них останутся в нашей фракции. Часть отсеется во время выбора, часть потом — не пройдет испытания, будет хуже новеньких и отправится к бесфракционникам. Но знаешь, чем они отличаются от нас, Трис? — Я скользнул ладонью ей под футболку, прошелся пальцами от солнечного сплетения вниз, к краю штанов, а после и ниже. Пальцы скользнули под резинку трусов и коснулись небольшого бугорка, отчего Сухарь выгнулась, словно её ударили током. Я раздвинул теплые складки и чуть потер средним пальцем вход во влагалище, почти мгновенно получая отклик в виде тихого вздоха и влаги на коже, а затем вошел в неё сразу двумя пальцами, заставляя схватится за перила руками. — Они могут преодолеть свои страхи, но не желания.
Трис мелко дрожала и, кажется, прилагала все усилия, чтобы не дать дрожащим ногам подвести её и опустить на пол, пока я влажными поцелуями и укусами клеймил её шею, поглаживал, пощипывал соски и трахал её пальцами прямо в штанах. Мне хотелось, чтобы она орала от наслаждения, но она всё еще умудрялась лишь громко дышать, закусывая губы.
— Ну же, Трис, избавь меня от желаний, — рыкнул ей на ухо. Трис запустила одну руку за спину, нащупывая и расстегивая моя пояс, а затем и ширинку, чтобы, забравшись в трусы, несколько раз провести вверх-вниз по моему члену своей ладонью. Прежнее воздержание и чертовы эротические сны сыграли свою роль — я был готов кончить в любой момент, только от одного прикосновения. Рано, слишком рано.
Я отвел её руку в сторону и вытащил свою из её штанов, услышав лишь недовольный вздох. Её пояс расстегнулся легко, а штаны, видимо, были хотя бы на размер больше, иначе не свалились бы так в районе щиколоток.
Я резко стащил с неё и трусы и надавил на поясницу, заставив прогнуться.
— Смотри на них и думай, что большинство на это не осмелится.
Стоило коснуться её входа членом, как она вновь запустила руку за спину, чуть толкнув моё бедро. А затем, обернувшись, выдохнула:
— Я сама.
У меня перехватило дыхание, пока я наблюдал, как она, обхватив рукой член, начинает мягко насаживаться, выгибаясь в спине еще больше. Медленно, словно эти секунды растянулись в вечность. Мне было узко и горячо, я словно пробивал себе путь, не прекращая испытывать наслаждения — в этом прелесть девочек из таких фракций, как Отречение или Дружелюбие. Они, как правило, к шестнадцати всё еще почти или совсем невинны, не раздолбаны, как, к сожалению, многие урожденные Бесстрашия.