Избави нас от зла
Шрифт:
— Первое мая, — сказал мистер Обри, когда капитан спросил его о празднике, следующем за Сретением, — Праздник костров, как называли его древние кельты, в который громадными кострами приветствовали появление нового из старого, возрождение жизненных соков, скованных зимними холодами.
— Иными словами, возрождение жизни из смерти? — переспросил капитан Фокс и нахмурился. — В этом наверняка не может быть никакого зла.
Но мистер Обри пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:
— Не зависит ли это от природы того, что может или не может подняться из своей могилы?
Капитан Фокс промолчал, но этот вопрос продолжал преследовать его, заставляя возвращаться к мысли о том, каким бы мог быть ответ. С приближением мая число ответов в его мозгу множилось, и каждый новый был мрачнее предыдущего; во снах они обретали образность.
— Сэмюель? — прошептал капитан Фокс, но сержант Иверард не ответил. — Сэмюель? — повторил капитан. — Мы давно разыскиваем вас, Сэмюель, но так и не нашли. Куда вы подевались?
Ответом снова было молчание. Когда же сержант Иверард в конце концов заговорил, его голос звучал, казалось, откуда-то издалека и был таким слабым, будто вместе с ним из его обладателя уходили последние жизненные соки.
— Я лежал в земле, — прошептал сержант, — где черви находят себе приют, питаясь погребенными людьми.
— Кто вы?
— Мертвец, сэр, но не совсем.
— Зачем вы выманили леди Воэн из дома?
— Это должно было произойти, — послышался в ответ тот же голос, звучавший как затихающий ветер. — Все из крови и все снова должно стать кровью. Никто не избегнет этой участи, сэр.
Сержант склонился к груди капитана Фокса и тем же голосом повторил:
— Никто не избегнет.
Он положил одну руку на лоб капитана, а другой взял его за горло и провел по коже ногтем.
Капитан Фокс почувствовал побежавшую из раны теплую влагу. Его бросило в дрожь, и… он проснулся. Он осторожно прикоснулся пальцем к тому месту, где ощутил боль от ногтей сержанта Иверарда. Никакой влаги не было. Но миссис Фокс, тоже разбуженная его ночным кошмаром, пристально посмотрела на мужа и попросила его убрать с горла руку.
— На коже видна линия, — сказала она, — тонкая царапина. Что ты с собой сделал? Что произошло среди ночи?
Капитан Фокс посмотрел на жену, но не ответил и поднялся с постели. Входная дверь была открыта. Он подошел к ней и выглянул наружу. Ничего. Схватив плащ, капитан торопливо зашагал по проходившей через деревню дороге. Впереди по обочине ехал всадник в милицейской форме. Он обернулся и посмотрел на капитана Фокса. Капитану показалось, что это был Иверард, что он узнал его лицо… но полной уверенности не было. Прокукарекал петух, и всадник сразу же стал таять, словно плавился в занимавшемся рассвете. И в это же время послышались смех и громкие голоса; неуклюже пошатываясь, из дома у дороги вышел Ионас Брокман, а следом за ним его сын Илия и двое других мужчин. Илия согнулся вдвое, его тошнило; все четверо выглядели изрядно пьяными. Тем не менее капитан Фокс поздоровался с ними, как принято у односельчан. Хотя они услышали его приветствие, вся подвыпившая компания уставилась на капитана с нескрываемой недоброжелательностью и не удостоила ответом. Затем один из них споткнулся и уронил кошелек. Золотые монеты рассыпались по дороге. Его собутыльники разразились безудержным смехом. Они даже не сделали попытки подобрать монеты, хотя капитану Фоксу никогда прежде не приходилось видеть такого богатства, поблескивавшего перед ним в пыли. Он вздрогнул и бросил взгляд через плечо на холм, за которым лежало поместье Уолвертонов. Пьяницы, должно быть, заметили его беспокойство и стали насмехаться над ним, а Ионас Брокман поднял монетку и бросил ее в голову капитана. Монета попала в цель и до крови рассекла кожу. Но капитан не подал виду, что ему больно. Он повернулся к ним спиной и медленно пошел к дому. Вслед ему посыпались оскорбления от людей, которых он знал многие годы. Капитан почти не слышал слов, которые они говорили, потому что их перекрывал крик голосистого петуха. Он мог думать лишь о том, каким будет следующее утро, когда таким же криком петух возвестит рассвет Праздника костров, наступление первого дня мая.
Он понимал, что у него нет выбора, что придется снова предстать перед полковником Секстоном и потребовать, чтобы что-нибудь было сделано. И все же он с огромным трудом заставил себя оставить дом и отправиться в Солсбери. Он обнял на прощание жену и сына. В его объятии было столько отчаяния, как будто он расставался с ними навсегда. По прибытии в город капитан Фокс не сразу направился к полковнику Секстону, решив сначала
— Как собаку влечет к собственной блевотине, — вздохнул он, — так и мы ползем обратно в рабство к монархии. Посмотри, Джон, как возвращаются кавалеры, как открыто они разгуливают по улицам. Похоже, строительство в Англии Божьего царства откладывается.
— Тогда вы должны спасать тех, кого еще можно спасти.
— Кого вы имеете в виду?
Капитан Фокс объяснил, и мистер Уэбб немедленно согласился сделать все, что во власти смертного, чтобы защитить миссис Фокс, Роберта и Воэнов. Он тут же отправился в путь. Шагая через рыночную площадь к зданию Совета, капитан Фокс утешал себя мыслью, что Господь еще не оставил его. Не хотелось ему думать и о том, что полковник Секстон может не оправдать его надежд, хотя в здании Совета царил хаос, а сам полковник пребывал в состоянии полного отчаяния. Просьба капитана о предоставлении в его распоряжение людей была встречена ироническим смехом.
— Берите кого пожелаете, Джон, — сказал полковник, пожав плечами, — и держите при себе, пока сможете, потому что мне осталось недолго занимать это место.
— Вы говорите это уже много месяцев подряд, но по-прежнему на своем месте.
— Но конец приближается быстро, — возразил полковник Секстон с кривой усмешкой и склонился поближе к капитану. — Из достоверного источника мне известно, что завтра Парламент проголосует за восстановление монархии.
— В таком случае у вас еще больше оснований предоставить в мое распоряжение солдат, чтобы я мог сделать то, что еще можно успеть сделать, пока власть над ними в ваших руках, — сказал капитан Фокс и отдал честь. — Я буду здесь завтра, сэр, в первый день мая; и очень рано, еще до рассвета.
Он вернулся в Вудтон. На улицах деревни не было ни души, стояла полная тишина, но она казалась капитану Фоксу скорее затишьем перед бурей, чем спокойствием летнего вечера, потому что в темноте дверных проемов поблескивало множество пар глаз, наблюдавших за его приближением, следивших за ним.
Поравнявшись с домом сэра Генри, капитан свернул к нему, чтобы предупредить друга о грядущих неприятностях. Но сэр Генри, похоже, не нуждался в предостережении — он уже был выбит из колеи, очень нервничал и отвел глаза, едва взглянув на друга. Однако капитана Фокса это не обидело: его друг разительно переменился после смерти жены. У капитана не было ни малейшего сомнения, что сэр Генри будет защищать Эмили до последней капли крови. Ему оставалось только молиться, чтобы нужда в такой защите не появилась, чтобы все осталось по-прежнему и после того, как минует первый день мая.
В этот вечер капитан Фокс рано поужинал с семьей и мистером Уэббом, а затем сразу же отправился в постель. В три часа ночи он проснулся и быстро оделся. Опустившись на колени возле жены, он поцеловал ее в лоб. Она шевельнулась, но не проснулась, и капитан оставил миссис Фокс и Роберта, перед постелью которого он тоже преклонил колени, чтобы поцеловать на прощание, досматривать сны. Прикосновение к жене и сыну капитан продолжал ощущать на губах и тогда, когда уже скакал по дороге, но Джон Фокс старался не думать слишком много о семье. Он сослужит своим близким лучшую службу, если вовсе выбросит из головы мысли о них, потому что не может позволить себе попусту сходить с ума: очень скоро начнется рассвет первого дня мая.