Избави нас от зла
Шрифт:
— Она больна.
Роберт остановился как вкопанный. На верхней площадке лестницы стоял Лайтборн.
— Больна? — переспросил Роберт, с ужасом глядя на него. — Что вы имеете в виду, называя ее больной?
— Она повела себя как глупая девчонка и напилась зараженной крови. Чумная кровь этих смертных для нас подобна яду.
— Когда она пила ее?
— Прошло уже несколько недель. По правде сказать, Ловелас, это случилось, когда вы уехали от нас. Ее это очень расстроило.
Лайтборн слегка улыбнулся, но его пристальный взгляд показался
— Вам стоит поспешить к ней. Возможно, вы послужите тем лучом света, который взбодрит ее дух.
Улыбка стала сползать с его лица.
— В своем беспамятстве она не перестает говорить о вас.
Роберт сразу же помчался в ее комнату. Миледи лежала, свернувшись, словно котенок, в темноте дальнего угла спальни. Ее кожа был смертельно-белой. Когда он опустился возле нее на колени, она попыталась подняться, прошептав что-то скороговоркой и крепко схватив его за руки. Казалось, только в это мгновение она наконец узнала его.
— Ловелас!
Она поцеловала его. Прикосновение ее губ было обжигающе горячим. Затем она неловко откинулась на спину, оказавшись в прежней позе. Мягкий, мелко дрожавший круглый комочек. Ее сорочка, прилипшая к потной коже, плотно обтягивала тело, и Роберта потрясло, как сильно она похудела.
Внезапно Миледи застонала и раскрыла губы, точно младенец, изголодавшийся по молоку матери. Роберт оглянулся и увидел Лайтборна, который стоял у него за спиной.
— Она… — прошептал он. — Как она облизывает губы! Но это ничем не может помочь. Ее язык сух, как песок.
Роберт бросил на Миледи взгляд отчаяния и вспомнил, как всего несколько месяцев назад точно так же смотрел на Эмили.
— Она не… не в опасности? — спросил он.
— Кто может сказать? — Лайтборн пожал плечами. — Очевидно только одно: я никогда прежде не слыхал о подобных вещах. Для меня явился полной неожиданностью тот факт, что кровь может быть опасна для нас из-за того, что принадлежит больному.
— Что же в таком случае необходимо сделать?
Лайтборн усмехнулся.
— А что, по-вашему? Ей нужна свежая пища. Так что все это время, пока вы путешествовали, мне приходилось ее кормить.
Внезапно он схватил Роберта за руку и зашипел ему прямо в лицо:
— Что скажете, Ловелас? Хватит у вас смелости услужить ей, как служил я?
Роберт не ответил, но посмотрел на Миледи и сразу же закрыл глаза.
— Не хотите ли сказать, Ловелас, что вы все тот же хлюпик, лелеющий свою плаксивую совесть? — Лайтборн иронически рассмеялся. — В чем дело? Что вас останавливает? Это не зазорнее, чем кормить змей крысами.
— У меня нет привычки, — ответил Роберт, — держать змей в качестве домашних любимцев.
— Жаль. — Лайтборн взглянул на Миледи. — Это могло бы научить вас тому, что даже самые смертоносные создания иногда заслуживают любви.
Роберт обернулся к нему, вспыхнув внезапной яростью.
— Не насмехайтесь надо мной, Лайтборн.
— Вот и докажите это, — прошептал Лайтборн, еще сильнее сжав руку Роберта. — Докажите мне это прямо сейчас.
Той же ночью они вышли из дома вместе. Лайтборн повел его по темным улицам к видимым издалека громадным кострам. Чем ближе они подходили к источнику высоких языков пламени, тем удушливее становился сладковатый запах и тем отчетливее слышались вопли и стоны.
— Плоть Лондона гниет на его костях, — шепотом заговорил Лайтборн. — Если бы не опасность подхватить заразу, я по-настоящему полюбил бы это время. Посмотрите, с какой жадностью леди Смерть рвет своими когтями сердце города.
Он повернул за угол и сделал жест рукой. Роберт, последовавший за ним, увидел впереди яму, подобную той, что была вырыта возле церкви Сент-Джайлз, но в десятки раз больше. Одного взгляда на множество сваленных в нее трупов, степень крайнего разложения которых хорошо была видна в свете окружавших яму громадных костров, было достаточно, чтобы поверить в приближение Апокалипсиса. Он вспомнил рассказ Паши о том, как чума в Богемии была остановлена обдиранием плоти с костей. Теперь это уже не поможет, думал он, оглядываясь кругом. Ему показалось, что он стоит на краю общей могилы человечества.
Однако Лайтборна это, похоже, не беспокоило. Роберт увидел, что он прыгнул в яму. Там среди останков копошились люди. Одни крепко обнимали трупы некогда любимых, громко рыдая и обливаясь слезами, другие перерывали зловонные кучи так же, как Роберт рылся в останках, надеясь отыскать труп Эмили. Лайтборн подходил то к одному, то к другому из этих людей, о чем-то шептался с ними, затем наносил им легкие царапины, прижимал к ране кончик пальца и пробовал кровь. Наконец он выбрался из ямы и поспешил вернуться к Роберту.
— Эти идиоты почти поверили, что я врач, — шепнул он, — и что у меня есть надежное лекарство от чумы. Постарайтесь хорошо сыграть свою роль, Ловелас. Убедите их, что я не солгал им.
Он повернулся к женщине и паре мужчин, стоявшим за его спиной, и галантно поклонился. Их глаза были красными, взгляды обезумели от горя.
— Ваше лекарство, — крикнула женщина, — поможет оно спасти моего ребенка?
— Несомненно, — ответил Лайтборн и жестом подозвал к себе Роберта. — Вы видите, как оно помогло моему доброму другу. Скажите им, Ловелас. Скажите им, что это так.
Роберт молчал. Он смотрел на несчастную женщину. В выражении ее лица смешались страдание и надежда.
— У меня было шестеро детей, — заговорила она сквозь слезы, — теперь остался только один ребенок. Пожалуйста, скажите, сэр, докажите, что лекарство может помочь!
Роберт по-прежнему не раскрывал рта. Он закрыл глаза, и ему сразу же представилась Миледи, свернувшаяся калачиком на подушках. Потом в его воображении возникло разложившееся от долгой болезни тело, которое швыряют в яму. Он кивнул.