Избавитель. Том 2
Шрифт:
— Мы подобрались настолько близко к Райзону, насколько осмелились, — рассказывал Рожер за чашкой горячего чая в домике Лиши в день возвращения. — Пожалуй, мы собрали всех, кто ушел по дороге, хотя некоторые наверняка попытались срезать путь. Красийцы окопались основательно и регулярно патрулируют дорогу.
— Они окопались на время, — возразил Меченый. — Скоро они снимутся.
— Надеюсь, обратно в свою проклятую пустыню, — сказал Рожер.
Меченый покачал головой:
— Нет. Они захватят
Лиша похолодела. Рожера, похоже, замутило.
— Откуда ты знаешь? — спросила она.
— Красийцы верят, что Каджи, первый Избавитель, объединил племена Красии и покинул пустыню. Двадцать лет он завоевывал север, называя это Шарак Сан, Дневной войной, и набирал солдат для Шарак Ка, Великой священной войны против демонов. Если Ахман Джардир считает себя возрожденным Избавителем, он попытается следовать тем же путем.
— Что же нам делать?
— Строить укрепления, — ответил Меченый. — Сражаться с красийцами за каждую пядь земли.
— Нет, — возразила Лиша. — На мою помощь не рассчитывай. Арлен, ты собираешься убивать людей, а не демонов!
— По-твоему, я не знаю? Лиша, у меня есть друзья среди красийцев! А у тебя?
Лиша изумленно уставилась на него, но быстро пришла в себя и покачала головой.
— Не заблуждайся. — Меченый заговорил тише, но не менее пылко. — Красийцы считают, что любой северянин ниже самого ничтожного из них. Они могут напоказ проявить милосердие к полезным вожакам, но простолюдинам пощады не будет. Они убьют или сделают рабами всех, кто не присягнет Джардиру и не примет Эведжах. Нам придется сражаться.
— Мы можем укрыться в Энджирсе, за высокими стенами.
— Нельзя уступать им ни дюйма. Я знаю красийцев. Если мы испугаемся и побежим, они сочтут нас слабаками и утроят усилия.
— И все же мне это не нравится.
Меченый пожал плечами:
— Неважно, нравится тебе или нет. Хорошая новость в том, что у них вряд ли наберется больше шести тысяч воинов призывного возраста. Теперь плохая: любой их воин стоит трех лесорубов, а когда они выступят в поход, то поведут тысячные войска райзонских рабов.
— Как же с ними сражаться? — спросил Рожер.
— Наша сила в единстве. Нужно связаться с Лактоном, пока дороги свободны, и попросить герцогов Энджирса и Милна на время забыть о разногласиях и вместе обороняться от общего врага.
— С герцогом Милна я не знаком, — заметил Рожер, — но я рос при дворе Райнбека, когда мой мастер Аррик служил его герольдом. Райнбек скорее забудет о разногласиях с подземниками, чем с герцогом Юкором.
— Тогда придется убедить его лично. — Лиша посмотрела на Меченого. — Всем нам сообща.
Меченый вздохнул:
— Хорошо хоть, что не в Лактон. Меня там… недолюбливают.
— Так
— В некотором роде, — ответил Меченый.
Ночью Рожер сидел в музыкальной ракушке и играл сотням беженцев, которые так и жили в палатках на Кладбище Подземников. Многие подходили поближе, купаясь в теплом сиянии великой метки под чарами Рожера. Его музыка уносила далеко-далеко, и на мгновение они забывали, что вся их жизнь пошла прахом.
Дар слишком ничтожный, но иного он дать не мог. Рожер не снимал маску жонглера, чтобы никто не увидел скрывавшегося под нею отчаяния.
Когда он закончил играть, его дожидался рачитель Джона. Праведник был молод, ему не исполнилось и тридцати, но жители Лощины его нежно любили, и никто не помогал беженцам усерднее и не утешал их лучше, чем он. Рачитель не только организовал раздачу еды и крова, но и ходил среди беженцев, узнавал их имена, внушал им, что они не одиноки. Он отпевал мертвых, находил опекунов для сирот и венчал влюбленных, которых свела трагедия.
— Спасибо, что играешь им, — поблагодарил Джона. — Я чувствую, как их дух воспаряет от твоей музыки. И мой тоже.
— Я буду играть каждый вечер, если не найдется других дел, — пообещал Рожер.
— Благослови тебя Создатель. Твоя музыка вселяет в них силы.
— Жаль, в меня не вселяет. Иногда даже словно вытягивает.
— Ерунда, — отрезал Джона. — Сила духа не имеет границ, ею можно делиться без опаски. Создатель всем нам дарует силу и слабость. Почему ты испытываешь слабость, дитя?
— Дитя? — рассмеялся Рожер. — Я не принадлежу к твоей пастве, рачитель. У меня своя скрипка, у тебя — своя.
Он указал смычком на тяжелый Канон в кожаном переплете, который Джона держал в руках.
Рожер знал, что незаслуженно обидел рачителя, но у него было плохое настроение и Джона напрасно повел себя снисходительно. Он думал, что праведник накричит на него, и приготовился дать отпор. Ему даже хотелось этого.
Но Джона не осерчал. Он сунул книгу в сумку, в которой ничего другого не носил, и раскинул руки, показывая, что они пусты.
— Тогда я просто друг. И тот, кто понимает твою боль.
— Да откуда тебе понять мою боль? — вспылил Рожер.
— Я тоже люблю ее, Рожер, — улыбнулся Джона. — Она сводит мужчин с ума. Она приходила в Праведный дом почти каждый день, чтобы читать, и мы беседовали часы напролет. Я видел, как она вздыхает по мужчинам, которые ее недостойны, и даже не замечает, что я тоже мужчина.
Рожер попытался сохранить маску жонглера, но искренность в голосе Джоны пробила его оборону.
— И как ты справился? Как сумел разлюбить?