Избранная для проклятого
Шрифт:
— Портал готов.
Я обернулась и взглянула на голубую воронку телепорта. Рядом стояли маги из Совета и терпеливо ждали. Взгляд устремился на Ареса. Он не смотрел на меня. Стоял спиной к нам, сложив руки на груди, и напряженно вглядывался вдаль.
— Возьмите меня за руку, — произнес глава Совета, как только я подошла к ним. Послушно вложила ладонь и вопросительно взглянула на него. — Теперь представьте ваш дом. Вспомните знакомые лица, подумайте, где именно хотите оказаться сейчас. Чтобы портал не выбросил вас слишком далеко от дома.
Я
— Переход, — послышался голос мага.
Все поплыло перед глазами. Показалось, что я падаю в пропасть, но спустя долю секунды почувствовала твердую землю под ногами. Короткий вдох, и я решилась открыть глаза, чтобы встретиться с ошарашенными взглядами своей семьи.
Отец сидел за столиком у окна с книгой в руке, но было видно, что некоторое время он уже витал в облаках. Я знала эту позу, когда он опирался локтем о столик, крутил в руке очки и уходил в размышления. Только сейчас он выглядел уставшим и осунувшимся. Мама же стояла в дверях, изумленно глядя на меня. В ее руках дрожал поднос с двумя чашками дымящегося чая.
В гостиной воцарилась напряженная тишина. Я робко улыбнулась и шагнула к ним. Поднос с грохотом упал на пол. Чашки разбились.
— Я вернулась.
Не прошло и секунды, как я оказалась в крепких объятиях отца. Он дрожал, и я прижалась к нему, чувствуя, как сквозь прикрытые веки текут слезы. Затем объятия сменились, и я почувствовала запах корицы, который всегда исходил от матери. Она тихо плакала.
— Ты жива! Жива, жива, — шептала она, все еще не веря.
— Все хорошо, не плачь, мам, — я отодвинулась и улыбнулась ей. Затем взглянула на отца и почувствовала, как в груди разливается тепло. В этот момент я поняла, что поступила правильно.
20.1 глава
Старейшине пришлось рассказать о потере дара. Он вызвал к себе на следующий день после моего возвращения. На большинство вопросов я отвечала спокойно, не вдаваясь в подробности. Когда же они начали касаться обустройства империи райкхеров, их магической защиты, возможных слабостей, я молчала. Старейшина и советники старались выудить как можно больше информации, словно хотели использовать ее против райкхеров. И, видя их рвение, я впервые подумала о том, что Арес был прав. Ненависть анар была настолько сильна, что они могли наслать проклятие. Я наблюдала за тем, как иссякает терпение советников, как медленно мрачнеет старейшина и думала о то, что не хочу быть похожей на них.
— Ты решила предать свой народ? — взорвался один из советников, подойдя ближе. Светловолосый мужчина с густой бородой и ярко-голубыми
— Я была в плену, — проговорила, стараясь выглядеть спокойной. Внутри зарождалось подозрение, что любое мое слово может стать началом новых проблем. — Что я могла увидеть, находясь взаперти?
— Почему же тебя отпустили? — ядовито поинтересовался другой. Сердце тревожно кольнуло в груди. Я поочередно взглянула на них, чувствуя их недовольство. Мне не простят, если я скажу правду. А если соврать? Только что мне сказать, чтобы они поверили?
— Оказалась ненужна, — ответила осторожно.
— Почему же тебя не убили, а отправили сюда? Райкхеры слишком хитры, чтобы отправлять врага, побывавшего в империи. Они должны были тебя убить!
Я поджала губы, глядя на разъяренных мужчин. Почему же раньше они мне казались добрее?
— Я заключила с ними соглашение, — ответила тихо и крепко сжала руки в кулаки. На меня выжидающе смотрели. — Моя жизнь взамен на снятие проклятия.
В зале совещаний стало тихо. Старейшина, восседавший на огромном мягком кресле, поднялся и угрюмо оглядел меня. Советники же словно окаменели. Даже солнце скрылось за облаками, стараясь лишний раз не попадаться им на глаза. В комнате потемнело, а тишина стала зловещей. Теперь я была уверена, что Арес был прав.
— Что ж, мы рады, что ты вернулась к нам, дитя, — проговорил старейшина и махнул рукой стоявшему у входа охраннику. — Проводите девушку до дома. Ее так долго не было, надо ей дать прийти в себя.
Я поклонилась и направилась к выходу, чувствуя на себе совершенно неприязненные взгляды. Весь путь провела, как на иголках, стараясь игнорировать анара, идущего за мной по пятам. Только оказавшись у знакомых ворот, смогла расслабиться. Зашла в дом, и пройдя к концу коридора, выглянула в окно. Охранник не ушел.
Ноги подкосились от внезапно охватившего страха, и я медленно сползла на пол. Уставилась на белоснежную стену напротив и сглотнула образовавшийся в горле ком. Я стала врагом для собственного народа.
***
— Арес!
Ханс удивленно взглянул на брата, когда тот ввалился в целительскую. С двух сторон его поддерживали райкхеры, которые должны были дежурить у ворот дворца. Из живота брата торчала рукоять ножа, и он придерживал рукой рану, сквозь которую сочилась кровь.
Ханс как раз разрабатывал новое лекарство и решил задержаться, чтобы закончить. И, как оказалось, не зря.
— Шхааас-с, — прошипел Арес, садясь на кушетку и откинул голову назад, опершись спиной о стену.
Ханс подбежал с набором склянок и наклонился, чтобы осмотреть рану. От брата пахло дешевым алкоголем, и лекарь на секунду поморщился. Опять потащился в город, в кабак. Никак не мог смириться с тем, что Лайна ушла.
Пятый день он изнурял себя тренировками днем, уединялся с наложницами, которые выходили буквально через пять минут из его спальни, уходил и возвращался настолько пьяным, что едва держался на ногах.