Избранная

О'Рурк Эрика

— Он не особо вдавался в подробности.

— Да, он не особо любит раскрывать карты, не правда ли? — Она бросила на меня слегка сочувствующий взгляд, затем вздохнув, начала говорить тем же неторопливым тоном, которым люди декламируют псалмы:

– >Сосуд трех стихий соединится с последним огнем отмеченного дома. И в их единении должны будут сотвориться Линии заново, в час, когда магический поток вырвется, иначе он устремиться сквозь миры и превратит в прах каждого, кто не будет к этому готов.<

Я всё еще смотрела на нее с открытым

ртом и пыталась понять всё сказанное, когда двери лифта открылись и Евангелина подтолкнула меня через коридор к одному торговому залу с мягким ковром на полу. — Всё довольно плохо, как ты видишь. Без сосуда стихий нет никакой надежды, сдержать магический поток, — проговорила она, когда какой-то мужчина из отдела поспешил к ней, чтобы поздороваться.

Она болтали пару минут на французском, затем Евангелина повернулась ко мне. — Я должна взглянуть на пару вещиц, но это не долго. Почему бы тебе немного не осмотреться тут? Никому не повредит, развить взгляды на качественный товар.

Всё в этом магазине выглядело очень старым и дорогим. После того, как я осторожно побродила по всему помещению, я решила, что будет лучше, тихонько посидеть в уголке, пока Евангелина не закончит. Я нашла стул, который не производил впечатления, что развалится в щепки от старости, и присела.

Евангелина сделала круг по помещению настолько сконцентрировано, что я пришла к выводу: она забыла про меня. Хозяин магазина, Фабиан, следовал за ней и упорно стремился, поделиться с ней крохами информации. Евангелина кивала тогда и сейчас, но при этом ни разу не посмотрела в его сторону. Наконец, они остановились. Фабиан затараторил на беглом французском, сложил ладони и качался чуть ли не на самых носочках. Евангелина повернулась ко мне.

— Что думаешь? — спросила она и указала на высокий секретер с невероятно красивой резьбой, которая была от и до украшена поблекшими цветами.

— Вроде неплохо, насколько я могу судить. — Это было невежливо, но заплесневелая старая мебель не помогла бы мне найти убийц Верити. Тем не менее годы воспитания напомнили о себе. — Цветы просто прелесть, — покорно проговорила я.

Фабиан издал преувеличенно неодобрительный звук и с сомнением взглянул на Евангелину. Он был маленького роста и довольно толстый, с острым маленьким мышиным лицом и жадными искрами в сощуренных глазках.

— Это парижский секретер 18го века. Настоящая редкость.

— И не только это, — ответила Евангелина. — Эта вещица таит в себе величайшие прелести. — Она легонько надавила на один из позолоченных цветков на задней стенке секретера. С тихим щелчком панельки скользнули влево и вправо от розетки и открыли два отделения, оба полные пачек бумаг, перевязанных лентами.

— Письма, — воскликнул Фабиан, — переписка супруги одного французского офицера с ее любовником, английским шпионом. Афера, которая принесла Англии драгоценную информацию, которая привела к перелому во время наполеоновских войн.

— Как ты видишь, — произнесла Евангелина, взглянув на меня своими

зелено-голубыми глазами, — даже то, что на первый взгляд кажется чем-то излишним, может обнаружить в себе тайные глубины. Сокровища, если ты так хочешь. Я всегда считала это чем-то захватывающим. — Она вновь отвернулась. — Фабиан, доставьте его прямо в магазин, вместе с лиможской и дамастной тканью.

Фабиан восторженно кивнул и так же, дрожа от восторга, прошмыгнул в заднюю часть магазина.

— То есть кольцо Верити что-то вроде этого секретера? У него есть скрытые силы?

— Я говорила о тебе.

— Обо мне? — я прикоснулась ладонью к блестящей черной столешнице рядом со мной. — У меня нет никаких сил. Вообще никаких. Совсем.

— И при этом ты можешь носить кольцо, что указывает на то, что… в тебе есть что-то… уникальное. — Она замолчала, когда Фабиан вернулся с какими-то бумагами. Она достала из сумочки тяжелую авторучку с золотым пером и, даже не взглянув, всё подписала.

— А Вы разве не прочтете?

— Ох, Фабиан не так глуп, чтобы решиться обмануть меня.

Он выпрямился во все свои метр шестьдесят пять. — Мы гордимся нашей честностью.

— Точно, — подтвердила Евангелина. Она отдала Фабиану еще пару указаний на французском, позволила поцеловать ее в обе щеки и поспешила на выход.

Я поспешила за ней. — И всё таки, я уже говорила Люку, что у меня нет никакой магии.

— Это было очевидно уже когда я окутывала тебя защитными чарами. Будь у тебя хоть какие-то особые силы, ты оттолкнули мои усилия или усилила бы чары. Тем не менее кольцо реагирует на тебя. Как и на мою племянницу. А из этого можно сделать определенные выводы.

— Ясно. Бугимены будут каждый раз пытаться схватить меня, если я надену его на палец.

Она проигнорировала мои слова. — Почему оно реагирует, это меня просто сбивает с толку. Никакой магии, никаких талантов, в тебе нет ничего необычного. Ты не родом из какой-то значимой линии крови. Ты вообще не такая как Верити.

Ее слова задели меня даже сильнее, чем я ожидала. Я уже давно приняла тот факт, что Верити была звездой. И я самовольно хотя и восторженно держалась на заднем плане. Но я не никчемная. — А я никогда и не утверждала, что была как она, — возразила я.

Евангелина посмотрела на меня, нахмурившись, и было ясно, что я не выдержу этот взгляд. — Линии крови, — пробормотала она задумчиво. — Позволь взглянуть на твою руку.

Я молча протянула руку. Порез, который вылечил Люк, представлял собой темно-фиолетовую черту, с каждым днем всё менее ужасную, но всё еще причиняющую боль, если дотронуться до нее.

— Ты этой рукой касалась ее?

— Я пыталась остановить кровотечение.

— Лишь немногое может быть так же крепко связано с магией как кровь. В такой жертве заложена великая сила. Когда бугимены напали на вас, Верити с легкостью могла бы переместиться между мирами, но она решила остаться и защитить тебя. — Я тяжело сглотнула, когда она продолжила: