Избранница
Шрифт:
Марина быстро оглядела остальную часть экипировки Луси, и напрасно у нее не возникли подозрения: тушь «Римель», макияж, потерянные очки и стратегически облегающие брюки. Как она могла быть такой слепой?
— Извини, я очень сожалею, я не хотела сделать тебе ничего плохого, — пробормотала Марина, признавая свою вину.
Антавиана снова набросилась на нее:
— Ясное дело, не хотела, но все испортила. Ты хорошо знала, что этот вечер они собирались провести вместе, но тебе надо было увести Цицерона, подбить
Луси заговорила ангельским голосом, сдерживая страсти:
— Антавиана, оставь ее. И так видно, что она ничего не знала. Я в этом убеждена.
Марина ухватилась за предположение Луси как утопающая за соломинку. В конце концов, это было чистой правдой.
— Ты слышишь? Замолчи же, Луси мне верит!
Антавиана гнула свою линию:
— Ха! И это я должна замолчать!
Луси, как всегда, казалась воплощением доброты и примиряюще заявила:
— Пожалуйста, оставь нас наедине!
Антавиана протянула ей бумажную салфетку, в знак солидарности пожала руку и, с презрением взглянув на Марину, вышла.
Когда они остались одни, Луси вымыла лицо холодной водой и вздохнула:
— Как жаль, извини, меня подвели нервы. Мне не хотелось, чтобы ты об этом узнала, но Антавиана проявила инициативу, а я не сумела остановить ее.
Марина почувствовала себя несчастной, чужая боль задела ее, а искреннее горе задело еще больше.
— Я очень сожалею, правда. У нас с Цицероном ничего нет, клянусь тебе.
Однако Луси вздохнула:
— Это не имеет значения, со мной всегда происходит одно и то же.
— Что именно?
— Если мне нравится какой-нибудь парень, я ему не нравлюсь.
Марина постаралась проявить дружелюбие:
— Я думаю, что ты ему очень нравишься.
Луси улыбнулась сквозь слезы:
— Не пытайся ничего изменить, Цицерону нравишься ты.
Марина никак не ждала такого поворота, она стала все отрицать, но не с таким рвением, как в автобусе. Она попробовала отказаться от Цицерона.
— Клянусь тебе, я ничего не нахожу в этом чудаке, то есть ничего привлекательного, — заявила она, забыв о том, что потеряла сознание, целуясь с ним. Когда она вспомнила о своем порыве страсти, у нее вдруг запылали щеки.
— Я тоже не вижу в тебе ничего привлекательного, — вдруг обронила Луси без всякой злости.
Марина робко кивнула в знак согласия.
— Иногда кажется, что твоя голова набита опилками, а сегодня ты выглядишь просто смешно. Я вот только сейчас заметила, что у тебя почти совсем нет бюста. Что мог Цицерон найти в тебе? Не понимаю, у тебя, возможно, в детстве что-то случилось, травма или еще что, кто его знает. Но Цицерон тебя целовал, это точно. И не вздумай отрицать!
Марина и не отрицала. Если честно, она не могла вымолвить ни слова, слыша,
Совсем не желая задеть Марину, та хладнокровно разобрала по косточкам ее несчастья. Иначе говоря, Луси ясно разглядела, что Марина не та, за кого себя выдает. И была совершенно права. Конечно, Марина были лишь бледным отражением старшей сестры. Анхела сверкала в лучах собственного света, а она была лишь тусклой копией оригинала.
— Все произошло случайно, я не хотела целовать его, но…
Марина сама не знала, как так случилось. А сейчас, вспоминая об этом, почувствовала, как у нее кружится голова. Она предпочитала не думать о случившемся.
И тогда Луси, добрая Луси, ее нежно обняла и простила.
— Я знаю, ты больше так делать не будешь. Теперь ты знаешь, как я страдаю, и будешь держаться от Цицерона подальше. Я это знаю, потому что ты хорошая подруга, которая держит слово. Правда?
Растроганная Марина согласно кивнула и была готова расплакаться. Луси, точно солнце, озарила ее подлинную сущность, заглянула в ее душу.
— И чем он тебе нравится? — спросила заинтригованная Марина, не осмелившись сказать, что видит в Цицероне лишь сдвинутого на компах и играх чудака.
Луси вытаращила глаза:
— Он загадочный.
С этим Марина была согласна. Она ничего не знала о Цицероне.
— У него очень богатый внутренний мир, — добавила Луси.
Марина смутно почувствовала это, когда они целовались. Она почувствовала его богатый внутренний мир, но воздержалась от комментариев, которые могли бы обидеть Луси или снова заставить ее страдать.
— А под его внешними выдающимися чертами скрыты многие другие достоинства, — вздохнула та.
Марина удивилась. Вдруг окажется, что она не одна скрывается под чужим именем!
— Прежде всего, Цицерон мне нравится, потому что он очень красивый.
Луси была взволнована, у нее горели глаза, дрожал голос, пока она мысленно воссоздавала свой образ Цицерона.
— Он такой смуглый, такой худощавый, у него едва заметная кривая усмешка, такие густые и интригующие брови, что его взгляд кажется печальным. И эти глаза медового цвета, которые жгут, точно раскаленные уголья…
Портрет, нарисованный Луси, был столь впечатляющим, что Марине пришлось унять холодную дрожь.
— Продолжай, продолжай, пожалуйста…
Луси незаметно понизила голос:
— А эти длинные и крепкие ноги?
— Откуда тебе известно, что у него крепкие ноги?
— Я представила их в своем воображении.
Марина глазами Луси увидела нового Цицерона.
Цицерона, ставшего предметом мечтаний и желаний другой девушки. Запретного Цицерона, на котором красуется табличка со словом «занят». Знойного, загадочного и мускулистого Цицерона.