Избранница
Шрифт:
Возможно, Цицерон познает счастье среди волшебных существ, но она не была уверена, что правильно поступает, решая этот вопрос, не посоветовавшись с ним.
К тому же, с Мариной происходило нечто любопытное. Как раз в это мгновение она почувствовала, что у нее нет ни малейшей охоты расставаться с Цицероном. Она испытывала к нему нежность. Может быть, потому что надела его трусы и толстовку.
Это чувство потрясло Марину. Ей не хотелось ничего говорить, однако совершенно ясно, что ей так же приятно было носить
Вдруг Марина споткнулась, упала и уткнулась носом в огромный ботинок. В метре от него лежал еще один ботинок.
Цицерон крикнул:
— Здесь его одежда!
Действительно, на месте опустевшей могилы Патрика валялась разбросанная одежда.
— Он был здесь! — Марина указала на очертания силуэта тела ирландца, четко отпечатавшиеся на листве.
— Но его здесь больше нет, — заметил Цицерон.
— Должно быть, он проснулся и ушел, — предположила Марина.
— В чем мать родила? — язвительно поинтересовался Цицерон.
— Наверное, ему было жарко, ирландцы очень пылкие, — как всегда не подумав, заключила Марина.
Однако Цицерон покачал головой, продолжая внимательно разглядывать это место.
Он сделал другие выводы, нежели Марина.
— Его куда-то утащили. Видишь следы?
Марина прикинулась, что видит, однако в действительности предполагаемый след Патрика, такой заметный Цицерону, остался для нее совсем незаметным.
Цицерон превратился в ищейку, встал на четвереньки и начал обнюхивать землю, похоже, руководствуясь инстинктом. Во всяком случае, именно этого не хватало Марине.
— Здесь следы заканчиваются. Дальше ничего нет, — озабоченно заметил он, поднимаясь.
— Тогда он, наверное, ушел, — заметила Марина, начинавшая нервничать.
По мере того как рос интерес Цицерона к Патрику, она чувствовала себя все хуже.
Почему она не рассказала ему правду? Почему не объяснила, в какой ужасной ситуации оказалась: что на нее возложили задачу спасти Анхелу, ее старшую сестру, которая должна сопровождать короля Финвану во время конного выезда Туата Де Дананн, а еще она обещала Пурпурной фее плясуна…
Но в таком случае Марине пришлось бы открыть Цицерону свои карты, признаться, что он и станет этим плясуном, что она его использовала и привела сюда лишь для того, чтобы выдать за Патрика.
Это был очень мерзкий поступок.
А ей действительно хочется передать Цицерона феям?
Марина вздохнула, сосчитала до десяти и пришла к выводу, что ей совершенно этого не хочется, что она сентиментальна, очень напугана и предпочла бы, чтобы Цицерон остался несчастливым человеком, нежели стал вечным плясуном.
Как же избавить Цицерона от этой участи, не навредив Анхеле, не подвергнув опасности ни Патрика, ни себя?
Что за дела! Почему все стало
Пожалуй, многое в этом безвыходном положении объяснялось поцелуями. До того как Марина поцеловалась с Цицероном, она видела все в одном свете, после того — в другом. Она стала жертвой собственной импульсивности.
— Ладно, уходи отсюда, — вдруг заявила она Цицерону, приняв решение.
Это был акт доброй воли и отчаянной храбрости, но Цицерон понял Марину иначе.
— Почему это я должен уходить? Разве нам не предстоит встреча с феями на опушке леса?
Марина чувствовала, как к ее горлу подступает ком, и не смогла ответить, что эта встреча — всего лишь хитрость с целью сделать его заложником. Объясни она подлинные причины своего поступка, Цицерон возненавидел бы ее. А если она их не объяснит, он возненавидит ее тоже.
Марина решила выпутаться из трудного положения, прибегнув ко лжи, своему излюбленному виду спорта.
— Я остаюсь с Патриком, ты же знаешь, он мой парень. Короче говоря, ты здесь лишний.
Она могла выразиться еще обиднее, но это далось бы ей нелегко. Она просто хотела отделаться от Цицерона и добилась своей цели.
Цицерон побледнел и поник точно шар, который проткнули иглой.
— Я думал, что… — пробормотал он, глядя на Марину глазами рыбы, попавшейся на крючок.
Марина испытывала боль и огромное желание подойти к Цицерону совсем близко и поцеловать его. Если стоять лицом к лицу, пропадает необходимость говорить.
Однако тут за их спинами раздался едва различимый шорох крыльев фей, заставив ее действовать быстрее и пронзить шпагой разбитое сердце несостоявшегося плясуна.
— Ты мне совсем не нравишься, если ты это хотел знать. А теперь убирайся, пока Патрик не застал нас вместе и не надавал тебе по физиономии.
— Я думал, что ты и я… я и ты… — заикаясь бормотал бедный Цицерон, точно струсивший дурачок.
Марине стала жалко его еще больше.
— Луси от тебя без ума, — вдруг выпалила девушка, вспомнив данное по чистой случайности нетвердое обещание, которое можно было даже выполнить. — Она умеет сопереживать, — добавила она. Это были единственные лестные слова, пришедшие ей в голову.
После этого Марина бросилась бежать, не оглядываясь, и бежала до самой опушки, чтобы ей не пришлось сочувствовать раненому компьютерному фанатику и дальше.
Остановить Цицерона можно было, лишь ранив его. Только проявив к нему неприязнь, можно было добиться, чтобы он не шел за ней.
Какая же отвратительная штука жизнь!
Решение Марины оказалось абсолютно верным. На опушке леса ее ждали, нетерпеливо нарезая в воздухе круги. Пурпурная фея и Лилиан, к ее удивлению, знали все о ее самом последнем решении.