Избранница
Шрифт:
— Вы полагали, что я не поверила вам? — как можно спокойнее спросила она.
Он расхохотался, но смех его был каким-то фальшивым, неестественным.
— Нет, янки, и в мыслях не было! Полагаю, ты ни за что бы не согласилась на мое предложение, если бы тебе не было от этого никакой выгоды.
Кесси вонзила ногти в ладони. Неужели была необходимость выставлять ее такой… такой алчной? Этот человек хочет видеть в ней самое дурное. Но она избавлена была от необходимости дать муженьку отповедь, потому что в холле как раз появилась служанка.
— Ваша комната готова, миледи, —
Кесси бросила на мужа испепеляющий взгляд, затем демонстративно повернулась к нему спиной. Она шла, распрямив плечи и выпрямившись так, словно проглотила аршин. В конце длинного коридора на втором этаже служанка открыла дверь и робко улыбнулась:
— Кстати, миледи, меня зовут Глория. Кесси мгновенно перестала кипеть.
— Спасибо, Глория.
Было странно слышать, как к ней обращались миледи. Она с трудом удержалась от того, чтобы поискать глазами ту, к кому это относилось.
Кесси прошла в комнату и не смогла сдержать восхищенного восклицания. Спальня была колоссальных размеров — намного больше, чем пивной зал в таверне Черного Джека. Бледно-желтый атласный балдахин скрывал огромную кровать. Умывальник был искусно расписан нежными цветами. В комнате располагался еще и широченный шкаф для одежды, а также очаровательный туалетный столик на витых ножках, на котором лежали щетка, расческа и оправленное в серебряную рамку зеркальце. Два стула с низкими спинками были обтянуты белым бархатом и придвинуты к камину.
Кесси поймала себя на том, что передвигалась по комнате на цыпочках — так здесь все было возвышенно. Она все еще не могла поверить, что эта комната предназначена для нее.
Глория во все глаза смотрела на новую хозяйку:
— Надеюсь, комната вам по душе, миледи?
— Она… очень милая. — Это все, что сумела выдавить из себя потрясенная Кесси. Залитая солнечным светом и теплом, комната была воплощением самых дерзких мечтаний.
Свежий ветерок играл занавесками на окне, наполняя комнату сладкими ароматами сада. Кесси слегка отодвинула в сторону отделанную кружевами занавеску. Не должна ли она стыдиться внезапного приступа необъяснимого счастья? Кесси вдруг почувствовала себя страшной эгоисткой. С болью в сердце она подумала о Бесс — мягкой, женственной и добрейшей Бесс, которая бы просто расплакалась от счастья, если бы ей повезло просто взглянуть одним глазком на такое великолепие.
— Может, миледи желает, чтобы я помогла ей переодеться?
Кесси вспомнила о присутствии Глории и повернулась к ней. Та уже успела выложить одно из платьев на кровать — вечернее, изумрудное, как его называла Лилиан.
— Спасибо, я…
— В этом нет необходимости, Глория. — Знакомый мужской голос резко прервал их беседу. Габриэль раскованной походкой прошел в спальню — как всегда, образец элегантности, мужественности и… высокомерия.
— Пожалуйста, позвоните мне в колокольчик, как только я понадоблюсь вам, миледи. — Глория поспешно сделала книксен и удалилась, оставив хозяйку наедине с мужем.
— Пошли, янки! Нас уже ждут внизу. Кесси выпустила занавеску. Она с тоской посмотрела на изумительное платье на кровати.
— Пожалуйста, —
— Но у нас нет этой минуты! — резко ответил он. — Мой отец вернулся, а он не любит ждать.
Она совсем сникла, уничтоженная его решимостью. Ее пальцы нервно затеребили юбки старенького платья:
— Но… это ведь то, что я носила у Черного Джека.
— Ну и что? — равнодушно бросил он. — На сегодня сойдет и так.
Она опустила ресницы, но не раньше, чем ее глаза подозрительно ярко заблестели. Габриэль шепотом выругался, проклиная и себя, и ее. Это, конечно, жестоко с его стороны, просто бессердечно, но он не позволит девчоночьим слезам сбить его с толку, смягчить. Иначе он упустит минуту триумфа.
Кесси не проронила ни звука. Габриэль тоже никак не прокомментировал происходящее, он просто взял ее за локоть и подтолкнул вперед, почувствовав молчаливое сопротивление. Он никогда не уступает, и ей следует сразу же понять это. Пусть усвоит раз и навсегда, что не стоит проявлять характер в ситуации, когда он владеет ею. Пусть не тратит понапрасну сил — ничего доброго из подобных фокусов не выйдет.
Они вместе спустились по лестнице. Кесси с каждым шагом все больше напрягалась, предчувствуя жуткий скандал. У нее даже мышцы сводило от страха.
Двойные двери в гостиную были распахнуты настежь, и Кесси успела мельком заметить золотистый узор бумажных обоев и алые с золотым рисунком шторы. У камина стояли двое мужчин, одетые в костюмы для верховой езды. У одного была тяжелая челюсть и обширная лысина. Другой стоял так гордо и прямо, словно ему было всего двадцать, хотя серебряные нити в волосах выдавали его солидный возраст. Услышав шаги, он повернулся, так что Кесси могла рассмотреть орлиные черты и обдающие холодом глаза старого джентльмена. Она поняла: это отец Габриэля…
Оба господина сразу же замолчали, едва Габриэль и Кесси вошли в комнату. Габриэль остановился у дверей.
— Ваша светлость… — Он медленно кивнул головой, на миг склонив ее в приветствии.
— Наконец-то! Тебе давно пора было объявиться. Я уже начал волноваться, что ты решил навсегда остаться у проклятых янки! — Сверкнули сталью серые глаза.
На губах Габриэля появилась улыбка, которую Кесси уже успела узнать и считала ее исключительно опасной.
— Что ты, папа! Откуда такие мысли? Мне подобное и в голову никогда не приходило!
Лицо Эдмунда Синклера выражало крайнее неодобрение.
— Как обычно, твое пренебрежение правилами приличия не имеет предела, — едко заметил он. — Если не возражаешь, мы уединимся втроем? — Глаза его метнули искры на Кесси. — Чтобы обсудить кое-что исключительно важное. Точнее — то, что связано с твоей свадьбой.
Опасная улыбка на губах Габриэля расплылась еще шире.
— А я как раз и приехал поговорить о моей свадьбе, папа! — Он слегка подтолкнул Кесси вперед. — Позволь, дорогая, представить тебе моего отца, Эдмунда Синклера, герцога Шарли, а также Реджинальда Лэтема, герцога Уоррентона. Джентльмены… это Кесси, моя красавица жена, из Америки.