Избранницы короля
Шрифт:
— Всегда помни свой долг перед супругом и перед своей страной.
— Да, матушка.
Луиза все еще не разжимала объятий. «Предостеречь ли ее еще раз от встреч с этой недостойной женщиной, к которой король, говорят, питает порочную страсть?.. Пожалуй, не стоит. Невинность и чистота Екатерины подскажут ей, как лучше поступить. Ей ни к чему знать лишнее».
— Не забывай, чему я тебя учила.
— Прощайте, милая матушка.
— Прощай, дитя мое. Помни, что ты спасительница своей страны. Будь покорна своему супругу. Прощай, моя девочка!.. — говорила Луиза дочери.
«Я не должна горевать! —
Недоразумение с приданым уладилось к обоюдному согласию сторон. Правда, граф Сандвич чуть было не отказался принять вместо золота сахар и пряности. В конце концов сговорились на том, что вместе с грузом в Англию отправится оборотистый еврей по имени Диего Сильвас; он поможет сбыть товар за золото, которое и ляжет в английскую казну.
«Благодарение Богу и святым Его, — думала Луиза. — Все трудности позади, бояться больше нечего. Гложет грусть — так что же? Разве это не естественно для матери, которая прощается со своей любимой доченькой?..
...Екатерина! На вид совсем еще дитя, гораздо моложе своих лет. Может, воспитание ее было излишне деликатным? Каково-то ей придется теперь среди веселости чужого Двора?.. Ну да Господь сам решил ее участь, они позаботится о ней».
Но вот наконец завершились последние объятия и последние пожатия рук, и Екатерина, в сопровождении обоих своих братьев — старшего, короля, и младшего, инфанта, — направилась к ожидавшей их карете. Прежде чем ступить на подножку, она обернулась, чтобы еще раз увидеть матушку и присесть в последнем реверансе.
Луиза смотрела вслед своим детям, и сотни картин прошлого теснились в ее памяти: появление на свет каждого из них, счастливые дни Вилья-Висосы, двадцать пятое ноября, день рождения маленькой Екатерины.
— Прощай, — прошептала она. — Прощай, моя доченька!..
Королевская карета тронулась.
Пока они ехали под триумфальными арками, меж приветственных криков горожан, к собору, в котором сегодня служилась праздничная месса, все происходящее казалось Екатерине сказочным сном, словно эти кричащие люди, и богато разукрашенные улицы, и знамена, на которых она сама стоит рядом с Карлом, и камка, и парча — все это лишь плоды ее разыгравшегося воображения. После мессы величественный кортеж направился к Террейро до Пасо, откуда королевский баркас должен был доставить ее на борт «Августейшего Карла».
С нею вместе готовились к отплытию Мария Португальская и Эльвира де Вильпена.
«Тебе не будет одиноко, — обещала ей матушка. — Ведь у тебя будет свита из шести придворных дам и, кроме того, две наставницы, подруги твоих детских лет. Все вместе они постараются восполнить для тебя мое отсутствие».
Отплытие было самое торжественное. «Августейший Карл», гигант с шестисотенной командой и восьмьюдесятью пушками на борту, встретил прибытие кортежа орудийным салютом; вся прибывшая на Террейро до Пасо знать в последний раз подходила к Екатерине, чтобы коленопреклоненно приложиться к ручке английской королевы. Наконец Екатерина ступила на баркас, который, под звуки музыки и прощальные возгласы соотечественников, устремился к «Августейшему Карлу».
Вместе с ощущением зыби под ногами на
Ей стало страшно.
Подошла Эльвира.
— Ваше величество, вам следует немедленно отправляться к себе в каюту и не выходить оттуда до отплытия.
Екатерина, не говоря ни слова, позволила себя увести.
— Отделка вашей каюты проводилась под личным наблюдением короля, — говорила по дороге Мария. — Он сам продумал каждую мелочь в ней. Я слышала, что в этом своем «Августейшем Карле» он просто души не чает и что таких кают, как ваша, сроду не бывало ни на одном корабле.«Ну и что из того? — думала Екатерина. — Разве я могу сейчас думать о какой-то каюте, хотя бы даже он сам отделывал ее для меня? Ах, матушка... Я знаю, что мне уже двадцать три и что я уже взрослая женщина, но ведь в душе я все еще маленькая девочка. Прежде я всегда жила дома и всего-то несколько раз в жизни выезжала за ворота дворца, а вот теперь плыву куда-то далеко-далеко... О, как невыносимо тяжело знать, что, возможно, мне уже не суждено вернуться сюда...»
Дамы принялись восхищенно осматривать каюту.
— Поистине королевские апартаменты, — говорили они. — Как во дворце!.. Кругом золото, бархат... А какая роскошная постель!.. Только взгляните: красные и белые тона, богатейшая вышивка... Разве можно поверить, что это всего лишь корабельная каюта? Только взгляните на эти окна, занавешенные камкой и парчой, на эти ковры на полу!.. Ну вот, Ваше величество, а теперь вам надлежит отдыхать и оставаться в каюте до конца пути, ибо негоже инфанте нашего королевского дома и королеве Англии показываться на глаза низшему сословию...
Екатерина, не слушая, отвернулась. Теснота богато убранной каюты душила ее, и никакие правила этикета не могли заставить ее оставаться здесь.
Она вышла на палубу в решимости неотрывно смотреть на родной берег, покуда он не скроется из виду.
Однако весь этот день и всю ночь был штиль, и корабль стоял в заливе с повисшими парусами.
Но вот на другое утро подул ветер, паруса наполнились, и «Августейший Карл» в сопровождении «Августейшего Джеймса», «Глостера» и четырнадцати меньших кораблей гордо вышел в открытое море.
На палубе, отстраняя рукою всех пытавшихся с нею заговорить, стояла португальская инфанта, королева Англии Екатерина, и сквозь не сдерживаемые уже слезы силилась в последний раз разглядеть полоску родного берега.
Спустя семнадцать дней после отплытия, к великому облегчению путешественниц, вдали показался английский остров Уайт. Эльвира за время плавания успела перенести тяжелую лихорадку, да и сама Екатерина чувствовала себя вконец обессиленной. Но главное, ее с каждым днем все больше терзали сомнения. Ведь одно дело мечтать о счастливом замужестве и прекрасном принце и совсем иное — плыть ради этого принца Бог весть куда, оставив позади родину, дом и всех своих близких... Это омрачало радость предстоящей встречи.