Избранницы короля
Шрифт:
— Не смейте произносить при мне это имя! — вскричала Барбара, не в силах долее сдерживать гнев. — Одно мое слово — и вам не видать больше двора как своих ушей!
Герцогиня торопливо поднялась и покинула комнату, однако по сдержанной презрительности ее улыбки можно было догадаться, что слово леди Кастлмейн звучит для нее уже не так грозно, как прежде.
После ее ухода Барбара погрузилась в печальные размышления.
В колыбели возле ее кровати лежал младенец — крепенький здоровый малыш, каким могла бы гордиться любая
Королю надлежало сейчас быть рядом с нею. Как он мог променять собственного сына на какую-то женщину — пусть даже его законную супругу и пусть даже им обоим угодно было явиться одновременно!..
Барбара в отчаянии стукнула кулаком по подушке. Она догадывалась, что вся ее челядь обмирает сейчас от страха за дверью, боясь показаться ей на глаза. Но что она могла сделать? Только сыпать угрозами да кричать на них до полного изнеможения.
Она закрыла глаза и задремала.
Когда она проснулась, ребенка в колыбели не было; она крикнула слуг, и в дверях показалась тетушка Сара. Тетушка Сара прислуживала Барбаре Вильерс еще со времен ее девичества, а потому дрожала и трепетала перед нею гораздо меньше всех остальных. Теперь она стояла около кровати подбоченясь и глядя на хозяйку сверху вниз.
— Мадам, зря вы так себя изводите, — сказала она.
— Прикуси язык! Где ребенок?
— Его забрал милорд.
— Милорд?! Да как он посмел? Что значит «забрал»? Куда? И какое он имеет право?..
— Он сказал, что имеет. Сказал, что он должен окрестить своего ребенка.
— Что... Окрестить?! Ты хочешь сказать, что он взял ребенка и пошел с ним к священнику? Да я убью его! Он думает, если он сам по своему скудоумию спутался с католиками, так я позволю ему превратить в католика и моего сына? Сына короля?
— Послушайте лучше тетушку Сару, мадам. Тетушка Сара принесет вам сейчас славные успокоительные капельки...
— Пусть только тетушка Сара попробует ко мне приблизиться! Она получит хорошую затрещину, а заодно умоется своими «славными капельками»!..
— Мадам, в вашем состоянии...
— А кто довел меня до такого состояния? Кто, я тебя спрашиваю? Да вы все вместе с этим болваном, за которого меня угораздило пойти замуж!..
— Ах, мадам, мадам... Про вас и так уже Бог весть что болтают. На улицах только и разговоров, что про вашу гневливость...
— Так ты выясни, кто болтает! — взвизгнула Барбара. — А я велю привязать негодяев к позорному столбу. Как только встану на ноги, высеку их собственными руками!.. Когда он унес моего сына?
— Когда вы спали.
— Ясно, когда спала! Разве бы он иначе посмел ко мне подойти?.. Так значит, он прокрался в мою комнату, когда я не могла его остановить... В котором часу это было?
— Часа два тому назад.
— Неужели я так долго спала?
— Шибко сердились, мадам, измучили себя вконец.
— Измучила себя не я, а перенесенные мною страдания!.. А
— Поостерегитесь, мадам!.. Вы говорите о королеве.
— О, она еще пожалеет, что покинула свою дикую страну!
— Ах, мадам, мадам... Пойду принесу вам чего-нибудь подкрепляющего.
Внезапно успокоившись, Барбара откинулась на подушки. Значит, Роджер посмел без ее ведома окрестить ребенка по католическому обряду? Пожалуй, он стал чересчур надоедлив; впрочем, он уже выполнил отведенную ему роль. Что же до истории с крестинами, то ее при желании можно еще обратить себе на пользу.
В качестве «подкрепляющего» тетушка Сара принесла ей чай, в котором Барбара в последнее время начала находить немало достоинств.
— Вот, — приговаривала Сара. — Как раз то, что вам нужно.
Барбара послушно поднесла чашку ко рту, думая о том, что скажет Роджеру, когда тот придет.
— Говорят, что король теперь кушает чай каждый день, — сообщила наблюдавшая за хозяйкой тетушка Сара. — И что будто бы весь двор начинает потихоньку привыкать к этому заморскому питью.
— Но король прежде не любил чай, — рассеянно обронила Барбара.
Тетушка Сара никогда не отличалась особой деликатностью. Теперь, решив, что с женитьбой короля золотое время для Барбары миновало и ее хозяйке пора привыкать к этой мысли, она сказала:
— Говорят, что молодая королева пьет его так часто, что приучила и короля.
Барбара вдруг явственно представила, как король, с чашкой в руке, учтиво склоняется к глупенькой жеманной королеве, — и в ту же секунду ее собственная чашка пролетела по комнате и со звоном разбилась о стену.
Пока тетушка Сара укоризненно качала головой, в комнату вошел Роджер с несколькими друзьями и за ними няня с младенцем на руках.
Барбара обратила пылающий взор на супруга.
— Как посмел ты взять мое дитя из колыбели?
— Я решил его окрестить, — отвечал Роджер.
— Да кто ты такой, чтобы принимать подобные решения?
— Я его отец, и это мое право.
— Ах, отец! — воскликнула Барбара. — Ты ему такой же отец, как те недоумки, которых ты привел с собою! Отец!.. Думаешь, я позволю тебе присвоить моего ребенка?
— Барбара, ты совсем потеряла рассудок, — тихо сказал Роджер.
— Не я, а ты!
Роджер обернулся к друзьям.
— Я вынужден просить вас оставить нас вдвоем. Моя супруга, по-видимому, нездорова.
Когда все ушли, Барбара продолжала выказывать признаки величайшего негодования, однако внутри оставалась до странности спокойной.
— Итак, Роджер Палмер, лорд Кастлмейн, ты осмелился совершить обряд католического крещения над сыном короля. Глупец, ты хоть понимаешь всю гнусность своего деяния?
— По закону ты моя жена и этот ребенок мой сын.
— Все знают, что он сын короля!