Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни (Привилегированное дитя)
Шрифт:
Мисти не было. Я закрыла на секунду глаза и затем опять открыла их в надежде, что ошиблась, что она там, где я оставила ее. Но ее не было, она оборвала поводья и убежала домой.
И тут я зарыдала. Это был первый звук, который я издала после слов «Ричард, нет!», голосом, который не испугал бы и мышь. Мисти не было, и я не знала, как доберусь домой. Все, что мне было нужно, единственное, что мне было нужно, — это оказаться дома и заснуть.
Голова кружилась, колени дрожали, и я скорчилась на ступеньке беседки, положив голову на сгиб
Неожиданно я услышала голоса, повторяющие мое имя снова и снова. Раздался приближающийся стук копыт по гравию, и голос Джема, охрипший от тревоги, позвал меня:
— Мисс Джулия! Мисс Джулия!
— Я здесь! — отозвалась я слабым голосом. — Здесь, Джем! В беседке! — Я поднялась на ноги и пошла к нему.
Он скакал на Принце и, едва увидев меня, тут же оказался рядом.
— Вы упали? — спросил он. — Мисти пришла домой с оборванными поводьями и болтающимся седлом. Я подумал, что вы упали.
Я кивнула, слишком обессиленная, чтобы говорить, чтобы высказать невозможное, чтобы обвинять.
И кроме того, я ощущала, что в этом была и моя вина.
— Вы можете скакать? — спросил он. — Или мне съездить домой и прислать экипаж?
— Я хочу домой, — жалобно сказала я.
Джем подсадил меня на Принца и одним прыжком оказался позади меня. Его руки поддерживали меня в безопасности, но на какой-то момент мной овладел сумасшедший безрассудный страх перед ним, перед Джемом, которого я знала всю свою жизнь и который пошел искать и звать меня.
Чтобы не заплакать, я прикусила губу. Джема мне нечего было бояться.
Я не улыбалась ему и не гуляла с ним. Я не целовала его на глазах всего Экра. И я не обещала выйти за него замуж. Все это я позволяла себе с Ричардом. И я лгала ему. Я никогда не рассказывала ему о том, что собираюсь жить в Вайдекре с Джеймсом. Я не лгала ему по-настоящему, но я и не говорила правды.
Когда он впервые поцеловал меня в беседке, я улыбалась.
Ощутив его тяжесть на себе, я обхватила его за шею и приоткрыла рот, чтобы почувствовать его язык.
— Мне плохо, — едва успела выговорить я, и меня тут же вырвало желчью.
Джем придержал Принца.
— Ваша мама осталась дома на случай, если вас отыщут или вы сами придете домой. Все остальные отправились на поиски. Когда мы вернемся, я ударю в гонг, чтобы дать им знать, что вы нашлись, а в деревне позвонят в колокол в школе, чтобы услышали те, кто отправился в лес.
Я согласно кивнула. Принц шел по самому центру дороги, мягко переступая ногами по гладкой земле. Но даже это легкое покачивание отдавалось болью в моем сломанном запястье и заставляло сжиматься желудок. Из-за деревьев уже показалась крыша Дауэр-хауса, и я, стиснув зубы, терпела боль.
Садовые ворота были распахнуты, и Джем, громко крикнув «хелло!», направил Принца прямо к дверям.
Но это была не она. Это был Ричард. Мама шла сразу за ним, но Ричард был первым, кто спрыгнул со ступенек и подбежал к нам.
— Джулия! Слава богу! — воскликнул он. — Я возьму ее, Джем. Осторожней с этой рукой.
Тут мама оказалась рядом со мной и прижалась прохладной щекой ко мне.
— Бедняжка моя! — ласково проговорила она. — Ты упала?
Я открыла было рот, чтобы ответить, но руки Ричарда слегка сжимали мою талию. Я смотрела в его знакомое лицо, участливо склонившееся ко мне. Ричард был самым близким для меня человеком с тех пор, когда я начала осознавать себя. Его глаза искрились, он тепло улыбался мне, но в самой глубине глаз таился огонек жестокости.
— Расскажи все твоей маме, Джулия, — сказал он, и его голос зазвенел от сдерживаемого смеха. — Расскажи нам всем, что с тобой случилось и как ты умудрилась так сильно повредить руку.
Но это было невозможно.
Я так же не могла сказать маме правду, как не могла бы произнести ей в лицо какую-нибудь непристойность. Мне было невыносимо стыдно. Стыдно за нее, стыдно за Ричарда, стыдно за саму себя.
Мое горло сжалось, и слезы опять потекли по моему лицу.
— Я упала. Я упала с Мисти, а она убежала.
Ричард сразу повернулся и повел меня в дом, мама, придерживая мою здоровую руку, шла рядом. Ричард помог мне лечь и, выходя из комнаты, немного помедлил у двери. Он смотрел на меня, его лицо светилось радостью, и он заговорщицки мне подмигнул. После этого он вышел.
Я спала до обеда, и, когда я проснулась от звука открываемой двери, мама стояла у моей кровати с подносом в руках.
— Чай, — сказала она. — Чай для инвалида. Джулия, моя дорогая, я даже не могу сказать тебе, как ты нас напугала!
Я попыталась улыбнуться, но тщетно. Мои губы так дрожали, что я едва могла говорить.
— У меня болит запястье, — как ребенок, пожаловалась я.
Мама взглянула на него.
— Боже милосердный! — вскрикнула она. — Тут ужасный синяк и, может быть, даже перелом.
С этими словами она поставила поднос и выбежала из комнаты. Я услышала, как она сбежала вниз и стала звать дядю Джона.
Когда они оба вошли ко мне, дядя Джон взглянул на мою руку, скрюченную от боли и синюю, как ирис.
— Перелом, — сказал он маме. — Вам лучше выйти, Селия. Мы с Джулией управимся сами.
— Может быть, мне остаться? — вопросительно взглянула на меня мама.
— Нет, — сказала я, хотя я так нуждалась в ее ласке.
Лечение сломанной кости было болезненной процедурой, даже жестокой. Но каким-то странным образом я жаждала этой боли. Она была одной из тех немногих вещей в мире, в которых я могла быть уверена. Боль сломанного запястья. Уголок неба Вайдекра, видимый из моего окна. Лукавая улыбка Ричарда.