Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
— Гы, адмирал, — сказал Пудра. — Глядите, парни, катер его ждет…
Остальные загоготали.
— Не волнуйся, деточка, — сказал Гутя. — За тобой в лагерь персональный самолет пришлют.
— Вы еще за это ответите, — пообещал Серёжа. — У меня там чемодан. Если вам за меня ничего не будет, за вещи вы все равно ответите.
На Гутином лице мелькнуло сомнение. Но тут вмешался Пудра:
— А на кой нам твой чемодан? Нам про него ничего не сказали. Может, ты его куда выбросил или запрятал, а мы искать обязаны?
— Ага! — крикнул Серёжа. — Велели! Я же говорил!
— Ладно, заткнись, — буркнул Гутя.
— Жандармы вы, вот кто, — сказал Серёжа с закипающей яростью и бесстрашием. — Точно! Полевая жандармерия.
— Ну, ты… — медленно произнес Гутя и пушистой головкой одуванчика ткнул Серёжу в губы. А облетевшим стеблем стеганул его по носу. — За жандармов ты особо получишь, по первому разряду.
Серёжа мотнул головой и сплюнул прилипшие семена.
— Все равно жандармы, — сказал он. — А кто вы? Хорошие люди, что ли?
— Ладно, тащите его, парни! — скомандовал Гутя.
Серёжу рванули вперед. Он уперся пятками, но кожаные подошвы сандалей заскользили по траве. Серёжа постарался зацепиться за куст, но только зря расцарапал щиколотку.
Ну почему так устроен человек? И не боится он, и боли особой не чувствует, а только злость, и плакать совсем не хочет, а слезы сами по себе закипают где-то в глубине и грозят прорваться. Они еще не очень близко были, эти слезы, но Серёжа уже чувствовал их.
Вырываясь, он сказал сквозь сжатые губы:
— Зря стараетесь. Ну, притащите в лагерь, а потом что? Все равно за мной сейчас придут. Алексей Борисович придет. И собака.
«В самом деле, — думал он, — ведь не уедет же Алексей Борисович. Все равно искать будет. Только как он догадается, где я? И когда он до лагеря доберется?»
Гутя злорадно объяснил:
— Пусть ищут. С собакой. Там для тебя отдельная комнатка приготовлена в изоляторе. Будешь сидеть, пока маму-папу не вызовут. А потом на линейке коленом под… Ну, в общем, ясное дело.
— Могут и галстук снять, — пыхтя, добавил Солобоев.
— Не, — огорченно сказал Гутя. — Не снимут. Гортензия говорила, что в лагере нельзя выгонять из пионеров. А то бы запросто.
«Если запрут, могут и не сказать Алексею Борисовичу, что я в лагере. Тогда что?» — подумал Серёжа. И рванулся так яростно, что его чуть не отпустили. Витька Солобоев сказал, дыша компотом:
— Ну, я так не согласен. Четыре километра его переть. Машина-то небось уехала, а мы вкалывай. Я не лошадь.
— Чичас он сам побежит, — вдруг сообщил Пудра. — Вы его только подержите минуточку, я чичас…
Он отпустил Серёжу (а Витька с Женькой вцепились в него еще крепче) и побежал к заросшей канаве. Мальчишки ждали. Серёжа видел, как Пудра натянул на ладонь обшлаг рубашки и вырвал длинный, почти метровый стебель крапивы с темно-зелеными
— Гады, четверо на одного, — сказал Серёжа и даже удивился, что ничуть не боится. И слезы больше не грозили ему. Была в нем холодная, спокойная злость, только и всего.
А Пудра улыбался большим ехидным ртом, помахивал крапивой и медленно подходил.
— Ну, побежишь? — спросил он.
— Животное, — сказал Серёжа. — Попробуй только ударь.
Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен. Серёжа закусил губу, но не двинулся.
— Дураки. Вы меня хоть огнем жгите, я вам подчиняться все равно не буду.
— Бу-удешь, — протянул Пудра и хлестнул еще раз.
Неожиданно, то ли из книжки про разведчиков, то ли еще откуда-то, вспомнились Серёже слова: «Если ударить противника под колено каблуком, можно сразу вывести его из строя…» И он без размаха, коротко, трахнул сандалей Пудру по ноге.
Пудра ойкнул, присел. Свободной ладонью зажал колено. Однако крапиву не выпустил. Глаза у него сузились, и он прошипел:
— Ну, чичас попляшешь… — и размахнулся.
— А ну, кончай, — сказал вдруг Женька Скатов и отпустил Серёжу.
Это было очень неожиданно, и Серёжа пропустил момент. Ему бы рвануться из Витькиных лап — и был бы свободен. А он прозевал, и в следующий миг его руку перехватил Гутя.
— Ты чего? — спросил Гутя у Женьки.
— А ничего, — хмуро бросил Женька. — Мучаете человека. Чего он размахался? — Женька кивнул на Пудру. — Ему бы так.
— Гы, а меня крапива не берет. Я в нее могу без штанов прыгнуть. На спор, — сказал Пудра.
— Ну и болван, — отрезал Женька. — Все вы… Собаку еще погубить хотели. Она-то при чем?
— А тебе жалко? — с досадой сказал Гутя. — Она бы тебе ноги пообглодала.
— А мне чего их глодать? Я, если б знал, с вами бы не связался… Обождите, я еще скажу в лагере, как вы его мучили…
Он вдруг повернулся, пролез через кусты и зашагал к дороге.
— Во изменник, — сказал Пудра, все еще держась за колено.
— Ему же хуже будет, — сказал Гутя.
— Хуже всех будет вам, — пообещал Серёжа. — Вы еще вспомните…
— Ой, страшно. Он сейчас маму позовет, — прохихикал Витька Солобоев.
Серёжа напряг плечи и сжал кулаки — кулаки-то у него были свободны. И Пудра, глядя на него, вдруг проговорил:
— Не-а. Он не маму позовет. Он всадников своих позовет чичас… Мюн-хавузен. Ну, зови своих всадников! — И, скривив рот, он издевательски проблеял: — Ескадро-о-он!…
Ох, если бы на самом деле были всадники! Все, что есть у него, отдал бы за это Серёжа! Полжизни отдал бы за минутное чудо, за то, чтобы гневные всадники примчались сейчас для защиты и мести. Чтобы и Гутя, и Витька, и гнусный Пудра затряслись и побелели от ужаса перед непонятной и неожиданной силой. Если бы!