Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
И сильнее боли, сильнее обиды и злости жгучей волной поднялась в нем тоска по чуду, которого не может быть.
Ведь только совсем маленькие дети верят в сказки до конца…
Только очень маленькие дети верят в чудеса. Да еще старые, много пожившие люди утверждают, что чудеса все-таки бывают. Редко-редко, но случаются. Но Серёжа-то не был маленьким ребенком. И старым опытным человеком он тоже не был. Он был просто мальчик и твердо знал: на свете не бывает чудес.
И он изумился и вздрогнул почти так же, как его враги, когда в полыхании
И самый главный всадник — смуглый, белозубый, в зеленой рубашке и парусиновой буденовке с суконной голубой звездой — негромко сказал:
— Не трро-огать…
И стало тихо-тихо. Только в сбруе у лошади звякнули медные колечки.
Катер рокотал мотором и разгонял по стеклянной воде длинные волны. Вода и небо были светлыми, несмотря на поздний час. А берега кутались в сумерки.
Мигая цветными огоньками, плавно прокатывались навстречу сухогрузы и буксиры. На них играло радио.
Впереди, там, где не гасли закатные облака, поднимался город: трубы, крыши, башни и узорчатые вышки. Там тоже мигали огоньки, и становилось их все больше.
— Через полчаса причалим, — сказал Алексей Борисович. — Если больше не будет приключений. Если не сядем на рифы, не нападут пираты и не налетит тайфун.
Они с Серёжей стояли на носу у поручней. Серёжа молчал. Он не откликнулся на шутку. Смотрел перед собой и молчал.
— Сергей, — сказал Алексей Борисович. — Ты меня пугаешь, честное слово. Ты целый час будто в рот воды набрал. Что с тобой?
Серёжа повернул к нему лицо. Оранжевыми веселыми огоньками блеснул в его глазах закат.
— Я вспоминаю, — сказал Серёжа. — Вы не смейтесь, Алексей Борисович, ладно? Я вспоминаю. Как они примчались! А говорят, чудес не бывает.
Алексей Борисович взял его за плечо. На Серёжином плече, под ключицей, часто билась горячая жилка.
— Чудеса бывают, — осторожно сказал Алексей Борисович. — Собственно говоря, что такое чудо? Несколько редких случаев, совпавших друг с другом… Вот, допустим, открою я портфель и скажу: «Раз, два, три! Упади сюда метеорит!» Упадет?
— Нет, — уверенно сказал Серёжа.
— А вдруг? Ведь они все-таки падают на Землю. И если так совпадет, что катер окажется на месте этого падения? И мой портфель тоже?
Серёжа засмеялся.
Алексей Борисович сказал:
— Так получилось. Надо было, чтобы я взглянул на берег и увидел «газик», который вдруг остановился у моста и высадил ребят. Надо было, чтобы рядом оказался телефон. И надо было, чтобы в правление колхоза в тот момент зашел командир отряда Володя Малахов. Они как раз хотели ехать в Дмитровку, и лошади
— А почему у них форма?
— Все студенческие отряды сейчас форму себе шьют. Каждый свою. Ты разве не видел? А эти ребята все время с конями, вот и завели буденовки, кто сумел. Красивая форма?
— Еще бы.
Серёжа закрыл глаза и снова, как в кино, увидел рванувшиеся кусты, вскинутые конские головы, вздыбленного гнедого жеребца на краю поляны, острые шлемы с голубыми кавалерийскими звездами…
«Не трро-огать!»
А потом крепкие руки, жесткое седло. Трава, летящая под копыта.
«Не трро-огать!»
Серёжа засмеялся, вцепившись в поручень.
— Как они… Будто атака! Даже я ничего не понял. А те, кто меня ловил! Они, наверно, и сейчас ходят обалделые… Нет, все равно это чудо, Алексей Борисович.
— Может быть… Но, видишь ли, Серёжа, такие чудеса случаются раз в жизни. Не чаще. И надеяться на них не надо.
— Я понимаю, — тихо сказал Серёжа. — Ну и что же? Мне и одного хватит на всю жизнь.
— Тебе… А другим?
— Другим?
— Да. А как же… Ты сейчас рад, спокоен даже. А кто-то в этот миг зовет на помощь. Ты думаешь, всадники спешат и туда?
— А что же мне делать?
— Будь всадником сам. Не обязательно на коне и в шапке со звездой, не в этом главное.
— Я понимаю, — опять сказал Серёжа.
По берегам начинался город: с цветными неоновыми вывесками на магазинах, с яркими вспышками электросварки, с желтыми квадратиками окон. С тихой музыкой репродукторов. Мотор заработал тише. Стало слышно, как по-ребячьи сопит на свернутом брезенте Нок, слопавший два корабельных ужина.
— Почти приехали, — заметил Алексей Борисович.
Серёжа сказал:
— Всадникам, наверно, тоже приходится нелегко.
— Конечно. А ты испугался?
— Нисколечко. Просто я вспомнил. В прошлом году один тип у нас во дворе хотел кошку повесить. Говорил, что бродячая. А она даже не бродячая была, а просто заблудилась. Мы с ребятами вырвали и убежали. А потом нас все соседи ругали. Говорили: со взрослыми спорить не полагается.
— Ну что ж… Конечно, не полагается. Только разве всегда знаешь, что полагается, а что нет? Мне, наверно, по всем правилам полагалось отправить тебя в лагерь, а не подымать по тревоге кавалеристов. Но ты ждал всадников…
— Вы говорите, что другие ждут тоже.
— Да.
— А как узнать? Как всадник услышит, что его зовут?
— Учись, — откликнулся Алексей Борисович. — Слушай. Смотри.
Катер заглушил мотор и по инерции подходил к пирсу. Там, под яркой лампочкой, сидел маленький мальчик-рыболов.
— Эй, пацан, ноги береги! — закричал выскочивший на палубу Витя-моторист.
Мальчик вскочил, взметнул длинную удочку.
Стало совсем тихо, только журчала у борта вода.
В этой тишине Серёжа негромко сказал: