Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
занята ими.
Антипов тянул к своему аэродрому — за добрых шестьдесят — семьдесят
километров от места, где начался бой. «Мессершмитты», дымя работающими на
полном газе моторами, медленно сокращали дистанцию.
Вот наконец и аэродром. Сейчас оттуда поднимутся наши истребители, и
зарвавшимся немцам достанется. . Но не тут-то было! Никто не поднялся, и
никому не досталось. Дома не ждали возвращения Антипова со столь необычным
эскортом. Ни одна
своими силами. Легко сказать — своими силами! Единственное, чего удалось
добиться, так сказать, для наращивания означенных сил, был один пулемет: упорно повторяя по дороге к аэродрому попытки наладить бортовое оружие, Антипов хоть на одну треть, но оживил его.
Трудно представить себе более тяжелые условия» двукратное превосходство
противника в количестве самолетов и, наверное, десятикратное в огневой мощи, крайне неблагоприятная для «мига» высота, невыгодное исходное положение —
вражеские истребители за хвостом. . Все плохо! Но выхода нет — надо давать
бой.Антипов, неожиданно для противника, ввел свою машину в энергичный, предельно крутой разворот (нет, что ни говори, маневр у «мига» есть!), успел
выйти «мессершмиттам» в лоб и, прицелившись в ведущего, нажал гашетку.
Сухо щелкнула короткая — патрона на четыре — очередь, и. . пулемет снова
замолк. Четыре выстрела! Какой толк от них, когда счет огня в воздушном бою
идет на сотни и тысячи пуль и снарядов в минуту! Но, оказывается, толк был.
«Мессершмитт» горкой с разворотом отвернул на запад и пустился восвояси, оставляя за собой тонкую серовато-белую струйку, тут же испарявшуюся в
воздухе. Второй истребитель, как оно и положено дисциплинированному
ведомому, последовал за ним. Через несколько километров первый
81
«мессершмитт» перешел на снижение и, не выпуская шасси, приземлился на
фюзеляж в лесную просеку.
Немецкий летчик (которого, кстати, взяли в плен только через два дня у
самой линии фронта — он двинулся пешком на запад и едва не ушел), когда дело
дошло до его допроса, сказал: — Мне просто не повезло.
Ему действительно не повезло или, если угодно, крупно повезло Антипову: единственная (одна-единственная!) пуля попала точно в масляный радиатор
«мессершмитта». Масло, конечно, сразу же выбило — это оно светлой струйкой
тянулось за подбитой машиной, — и мотор заклинило.
Опять то же слово — повезло. Нет! Не только повезло! Чтобы попасть одной
короткой очередью за несколько сот метров в жизненно уязвимую часть
вражеского самолета, кроме везения, нужно очень здорово стрелять. Плохому
стрелку
Этот случай, как и многие, ему подобные, натолкнул нас еще на одну истину.
Оказалось, что, при всем первостепенном значении летно-технических и летно-тактических данных самолета, воюет не он, не самолет. Воюет человек на
самолете.
А среди свойств самолета, кроме таких, по существу ему присущих, как
скорость, высотность, маневренность, неожиданно видное место заняла, так
сказать, приспособленность аппарата к использованию его человеком: начиная от
устойчивости и обзора я кончая расположением приборов в кабине. Через много
лет возникнет специальная отрасль науки — инженерная психология, — одной из
центральных проблем которой будет изыскание оптимальных характеристик
взаимодействия человека и машины. Многие практические, порой даже чисто
интуитивные наблюдения и находки более раннего времени сорганизуются в
стройную систему.
Но, скажем, изменение внешних форм фюзеляжей наших боевых «яков» и
«лагов», благодаря которому, ценой ничтожно малой потери в скорости, летчикам была дана возможность видеть, что делается за хвостом их машины, —
это было сделано по здравому смыслу, без какой-либо науки, в разгар самого
тяжелого для нас периода войны. Впрочем, на практике уменьшения скорости, даже самого малого, от такого
82
нововведения вообще не произошло, даже наоборот: летчики, получив
полноценный обзор назад, перестали летать с открытым фонарем кабины, что, конечно, съедало гораздо больше скорости, чем небольшой излом очертаний
фюзеляжа.
Машину надо приспосабливать к человеку! Лучше всего, конечно, когда это
заложено в ней конструктивно, так сказать, от рождения, но если нет, то — голь
на выдумки хитра! — человек пытается приспособить к себе машину сам, любыми, пусть самыми кустарными средствами.
Пытались, в меру своих сил, делать это и фронтовые летчики, а особенно —
испытатели, для которых это было чем-то вроде продолжения на войне своей
прямой работы по специальности.
Летчик-испытатель К. А. Груздев, убедившись, что в бою на виражах наш
ЛаГГ-3 не может зайти в хвост «мессершмитту», придумал хитрый прием: отклонять на несколько градусов посадочные щитки крыльев. Это было не так-то
легко! На глубоком вираже, под давящей двух- трехкратной перегрузкой, дотянуться к нижней части приборной доски, нажать кнопку выпуска закрылков, а в нужный момент — когда щитки отклонятся, на сколько требуется, — вернуть