Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
рост, косую сажень в плечах, волевой подбородок и уж конечно непреклонность
и железную волю во взоре. А по этой части, особенно, как было сказано, по
росту, наши космонавты выглядели гораздо менее авантажно, чем, скажем, их же
собственные изображения на большинстве портретов, в изобилии появившихся в
недалеком будущем. Не было в них и намека на печать исключительности, многозначительную задумчивость или иные внешние признаки осознания
предстоящей им высокой миссии.
Я бы сказал: обычно. В любом авиагарнизоне можно было без труда встретить
таких ребят. Плохо ли это? Напротив, убежден, что очень хорошо! Ни в коей
мере не умаляет достоинств первых космонавтов, но многое говорит в пользу
«любых авиагарнизонов».
Их называли «мальчики». А те, кто был поближе, — «наши мальчики». В
этом была и теплота, и симпатия, и большое, настоящее уважение, которого они, честное слово, по всем статьям заслуживали.
. .Каждое утро очередной космонавт подходил к тренажеру, снимал ботинки
(что дало повод одному из наших подопечных сравнить тренажер с буддийским
храмом) и садился, точнее, почти ложился в свое кресло. Инструктор в первые
дни помогал ему проверить правильность предстартовых положений всех ручек, 108
кнопок и тумблеров (очень скоро надобность в этом исчезла, космонавты
освоились с оборудованием своего рабочего места легко, тут явно проявились
навыки, воспитанные летной профессией), потом переходил в соседнюю комнату, садился за свой инструкторский пульт, надевал наушники с ларингофонами и
связывался «по радио» — как бы с пункта управления полетом — с обучаемым:
— Дайте показания приборов, положение органов управления.
Космонавт последовательно — слева направо по кабине — перечислял
показания приборов и положения всех ручек и тумблеров.
— К полету готовы?
— Готов!
— Ну, тогда давай, поехали.
Инструктор нажимал кнопку «Пуск», и вся сложная система имитации полета
приходила в действие: из динамика раздавался рев работающих двигателей, а как
только они умолкали, приходили в движение стрелки бортового хронометра, начинал медленно вращаться прибор «Глобус», последовательно подставляя под
перекрестие то место земного шара, над которым в данный момент «пролетал»
корабль: Средняя Азия, Сибирь, Камчатка, Япония, Тихий океан, Огненная
Земля, Атлантика, Африка, Восточное Средиземноморье, Турция — и вот снова
под перекрестьем Советский Союз, только теперь уже не степи Северного
Казахстана, откуда корабль брал старт, а зеленое Поволжье. Пока «Восток»
совершал виток вокруг нашей планеты, земной шар тоже не стоял на месте, а, вращаясь вокруг своей оси, успевал провернуться на двадцать
градусов.
. .Когда я, прежде чем начать заниматься с космонавтами, сам, сидя в
тренажере, проигрывал составленные для них упражнения, мне, несмотря на все
неизбежные тренажерные условности, как-то очень зримо представлялось, как
это все будет выглядеть в действительности. Впрочем, то же потом сказали и
сами космонавты. На вопрос: «Есть сходство между работой на тренажере и
реальным полетом?» — почти все они отвечали: «Сходство большое. Все в
корабле уже привычное, знакомое, все на своих местах. Вот только
невесомость. .»
109 Да, в том, что касается воспроизведения невесомости, наука, как говорится, бессильна. Вне космоса, на обычных самолетах — в коротком, длящемся какие-нибудь десятки секунд, полете по параболической кривой (представьте себе, что
на быстро мчащемся автомобиле вы проезжаете крутой горбатый мост, это
ощущение более слабое, но похожее) — можно с ощущением невесомости только
ознакомиться.
Тем не менее и эта возможность — ознакомиться — была будущим
космонавтам предоставлена: сначала на реактивном истребителе, а потом и на
реактивном же пассажирском Ту-104. Самолет на полной тяге своей силовой
установки разгонялся со снижением до максимально допустимой скорости, потом
следовала кратковременная, хотя и довольно ощутимая, перегрузка — это
траектория полета энергично переламывалась от снижения к крутому подъему, —
а дальше машина шла по баллистической кривой. Летела, как брошенный под
утлом вверх камень, подчиняясь воздействию только инерции и собственной
тяжести (для этого летчик специально управлял самолетом так, чтобы крылья не
давали подъемной силы). Летела по параболе — вверх, а затем, перейдя через
верхнюю точку траектории, вниз, — пока не достигала такого угла снижения, при
котором нужно было этот своеобразный режим заканчивать: дальнейшее
нарастание угла пикирования было бы опасно для прочности машины. . Кто бы
мог подумать, что добрый старый Ту-104, так чинно и плавно плывущий в
воздухе с пассажирами на борту, способен на такие цирковые номера! Оказалось, способен. И очень хорошо, что способен. Потому что только в самолете с
обширным, просторным салоном будущие космонавты могли ощутить свободное
плавание в состоянии невесомости. Особенно это понадобилось при отработке
выхода А. Леонова в открытый космос.
Вели самолет Ту-104 в столь экзотических для него режимах невесомости
летчики-испытатели С. Анохин, В. Васин, В. Хапов, Ю. Гарнаев, а вслед за ними