Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
такого: «Настоящий космонавт погиб при попытке совершить космический
полет, а Гагарин несколько дней спустя стал играть его роль».
Что толкало авторов подобных небылиц на их сочинение? Наверное, прежде
всего, недоброжелательное отношение к нашей стране в сочетании с
элементарной непорядочностью. Это было ясно, как говорится, с первого взгляда.
Но, подумав, я пришел еще к одному соображению: если бы мы сами не
«темнили», а своевременно сообщили во всеуслышание
«Востока», как это прочно вошло в практику сейчас, почвы для
недоброжелательных измышлений да и просто для недоверия к нам не оставалось
бы. Но факт есть факт: слухи о наших космических делах ходили за рубежом
всякие. И добро бы только за рубежом!. К сожалению, не раз приходилось
слышать нечто подобное и дома, у нас.
Я был в доме отдыха в то холодное январское утро, когда мы узнали о
катастрофе — о ней в этой книжке уже упоминалось, — в которой погибли три
американских космонавта.
Это печальное событие, естественно, привлекло всеобщее внимание и
широко обсуждалось. Комментария высказывались самые разные, но многие — с
упором на «вот уж не ожидали!».
168 — Нет, хоть оно и очень невесело, но ожидать этого приходилось, — сказал
я. — Кто-то должен был этот грустный список открыть. Потому что нет и не
может быть такого средства передвижения, которое было бы абсолютно
безопасным. И поезд, и самолет, и даже велосипед.. А уж об автомобиле и
говорить нечего! Почему мы должны ждать от космоса, чтобы он был
исключением?
И тут один из собеседников поддержал меня. Но поддержал так, что я за
голову взялся! Лучше бы уж не поддерживал!
— Так ведь и у нас это было,— сказал он.— Только мы не сообщали.
И сколько я ни клялся, что все это сплошная лица, беспочвенные сплетни, мой собеседник упорно стоял на своем.
Потом я сообразил, что, видимо, до него дошли в искаженном виде слухи о
гибели в барокамере слушателя отряда космонавтов В. В. Бондаренко в марте
того же шестьдесят первого года. Обстоятельства его гибели действительно были
сходны с тем, что случилось у американцев, — тоже пожар в замкнутом
помещении в атмосфере, перенасыщенной кислородом. Но никакого отношения к
попытке совершения полета в космос несчастье с Бондаренко не имело. Для него
такой полет был перспективой еще весьма и весьма далекой. . Но — снова! —
объяви мы об этом трагическом происшествии — и никаких слухов не было бы.
Да, тысячу раз прав был дважды Герой Советского Союза маршал авиации Н. М.
Скоморохов, сказавший в своих записках: «Где отсутствуют официальные
источники информации — там властвуют слухи».
информацией существенно изменилось. Произошедший в этом деле поворот
хорошо иллюстрируется практикой работы Госавтоинспекции, которая теперь не
только не скрывает, но, напротив, всеми силами — в печати, но радио, на
специальных фотовитринах — старается довести до всеобщего сведения
поучительные обстоятельства случившихся дорожных происшествий.
Да и в делах космических: узнав, например, из сообщения ТАСС, что
взлетевшему новому космическому кораблю предстоит стыковка с орбитальной
станцией, мы с нетерпением ждем информации о дальнейшем ходе дела — о
благополучно состоявшейся стыковке. Или,
169
прочитав в газете заметку из Центра управления полетом, озаглавленную
«Подготовка к возвращению», или корреспонденцию «Завтра — домой!», знаем, что через сутки услышим по радио и даже увидим на экране телевизора все этапы
возвращения космического корабля «Союз» — номер такой-то — на землю.
Наверное, такая информация — широкая, прямая, откровенная —
единственное эффективное средство от сочинения слухов.
А главное — от веры в них.
. .Решительным сторонником прямоты и откровенности, когда складывалась
острая ситуация, был Королев. Когда незадолго до старта «Востока» один из
запущенных в космос кораблей неправильно сориентировался и, вместо того
чтобы перейти на снижение к Земле, перешел на более высокую, «вечную» (или, что в данном случае практически одно и то же, обреченную на существование в
течение доброй сотни лет) орбиту, раздались голоса, призывающие не
рассказывать об этой досадной «опечатке» будущим космонавтам, скрыть
случившееся от них, дабы «не расстраивать», не повлиять отрицательно на их
моральное состояние. Но Королев решил иначе: «Не надо обижать их
недоверием. В конце концов, они летчики, а не нервные барышни. Нужно не
скрыть, а раскрыть им суть происшедшего, проанализировать технически,
показать, что предпринято для исключения возможности повторения подобного
казуса — как это принято в авиации». И надо было слышать, как, на каком уровне
Королев сам провел разбор! Излишне говорить, что восприняли все сказанное
Главным конструктором космонавты именно так, как было нужно: трезво, спокойно, без нервозности. Снова — в который уж раз — оправдала себя ставка
на храбрость знания, а не на ее сомнительный антипод — так называемую
храбрость неведения.
Первый увиденный мной пуск ракеты с космическим кораблем я наблюдал с