Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
192 Ход этих часов ощущают, наверное, даже самые прозаически мыслящие
личности из числа присутствующих на космодроме. Правда, в атмосфере витают
не одни лишь флюиды приближающихся высоких событий. Присутствуют порой
и иные запахи, включая легкий, еле ощутимый аромат большого пирога,
который, судя по всему, скоро будут делить. Было и это, жизнь есть жизнь.
Причем было иногда в сочетаниях самых неожиданных: возвышенных и не очень
возвышенных. Удивительно, до чего
друг друга тенденции могут существовать одновременно в душах людей. Да что
там людей! Иногда даже в душе одного и того же человека!.
И все-таки, можно это утверждать с полной определенностью, доминировало
настроение не возвышенное и тем более не «пирого-разделительное», а деловое.
То самое, которого требовала работа.
Единственное, что было проведено с некоторой торжественностью, — это
заседание комиссии, на котором по всей форме утверждался экипаж первого
«Востока»: основной космонавт — Гагарин, космонавт-дублер — Титов. Тут
были и речи, и аплодисменты, и киносъемка. Выступил — очень просто и
сердечно — Королев. Несколько слов сказал Москаленко.
Во время ответной речи Гагарина неожиданно — перерыв. Погасли юпитеры, перестали стрекотать камеры кинооператоров. В чем дело? Оказывается, кончилась пленка, надо перезаряжать киноаппараты. Королев, как мне
показалось, был этим происшествием несколько шокирован (что, вообще говоря, случалось с ним чрезвычайно редко), но постарался сделать вид, что ничего
особенного не произошло: сейчас камеры перезарядят, и двинемся дальше. Так
оно и было. Операторы крикнули: «Готово!» — осветители включили юпитеры, Гагарин начал речь заново, так что, в общем, торжественность обстановки (по
поводу которой, видимо, и беспокоился Королев) не пострадала. . Хотя большая
часть присутствующих знала, что предварительное назначение экипажа корабля
уже состоялось. Это несколько снижало уровень восприятия происходящего. Но
все равно выглядело упомянутое заседание вполне красиво.. И впечатление, например, на меня произвело не намного меньшее, чем обычные заседания
Госкомиссии, во время которых на присутствовавших очевидным образом
действовало само сочетание по-де-
193
ловому прозаической формы и уникальности предмета обсуждения.
Во всяком случае, после окончания торжественного заседания я — по
примеру сидевшего неподалеку В. В. Парина — похитил карандаш (перед
каждым участником лежали карандаш и бумага) в качестве сувенира, которые
тогда как раз начинали входить в моду. Правда, никакой пользы из этого деяния
извлечь в дальнейшем я не смог (вот она, судьба всех и всяческих хищений!), так
как сунул означенный
подобных, так что установить, какой из них «исторический», а какие
обыкновенные, стало абсолютно невозможно. В последующих пусках ритуал
торжественного назначения космонавтов воспринимался иначе. И, видимо, не
стоит по этому поводу особенно огорчаться: я уже говорил, что всякое
повторение, по естественному ходу вещей, смотрится не так, как первое событие
подобного рода. И, наверное, действительно ни к чему без конца механически
повторять ритуал, вполне уместный и даже впечатляющий впервые, но
выглядящий несколько искусственно в десятый или двадцатый раз, когда порой
вызывает эффект обратный запланированному.
Тут уж ничего не поделаешь: первое есть первое, десятое — десятое, сотое —
сотое! Отличным примером тому служит, скажем, зимовка четверки папанинцев
на дрейфующей льдине «Северный полюс-1». Начиная от высадки до
возвращения без малого через год на Большую землю участники этой зимовки
были в центра внимания каждого из нас и воспринимались (причем, вне всякого
сомнения, воспринимались вполне заслуженно) как настоящие герои! А сейчас на
дрейфующие полярные станции запросто летают концертные артистические
бригады, да и кто, кстати, из читателей этих строк помнит, каков номер станции
СП, дрейфующей во льдах Арктики сегодня?
И никакими искусственными средствами этого естественного сдвига
общественного восприятия самых, казалось бы, незаурядных, но систематически
повторяющихся явлений не остановить. Не стоит и пытаться..
Итак, работа по подготовке ракеты-носителя и космического корабля шла своим
ходом. Настал наконец день, когда корабль был практически готов.
194 И тут у нас — отвечавших за методическую сторону дела — возникла
естественная мысль: не годится, чтобы космонавт сел в свой корабль — не в
тренажер, пусть полностью воспроизводящий весь интерьер, а в подлинный, настоящий корабль, тот самый, в котором ему предстоит лететь в космос, — не
годится, чтобы он сел в него впервые перед самым стартом. Известно, как долго и
тщательно обживает летчик кабину нового (нового вообще или нового для
данного летчика — это безразлично) самолета. Весь опыт авиации
свидетельствует, что ощущение, определяемое словами «как дома», —
единственное, которое обеспечивает летчику в кабине самолета нормальную
работоспособность и внутреннюю уверенность в том, что все в этой кабине «на
своем месте». Стало ясно, что космонавтам тоже необходимо свою кабину