Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
– А вот мой папа считает: нельзя верить ничему, что говорят цыгане, – самодовольно заявил Эрик. – У них всегда есть второй пол.
– Чего у них есть? – не понял Робби.
– Ну, тайный план, про который никто не знает.
– Не пол, а дно. Не мели чепухи, – отрезал Малкольм. – Какой тут может быть тайный план?
– Понятия не имею, – благонравно сказал Эрик. – На то он и тайный.
– Ты что-то перестал носить свой значок от Лиги, – поддел его Робби. – Бьюсь об заклад, за этим тоже стоит какой-то тайный план.
Эрик в ответ многозначительно отвернул лацкан пиджака: там, под ним, была пришпилена маленькая эмалевая лампа Лиги святого
– Ты зачем его прячешь? – удивился Малкольм.
– Те, кто достиг второй степени, носят его вот так, – объяснил Эрик. – Нас таких в школе пока немного.
– Когда носишь снаружи, люди хотя бы знают, что ты из этих, – сказал Робби. – А вот так прятать – это подлость, вот.
– Почему это? – совершенно искренне удивился Эрик.
– Потому что когда видишь человека со значком, не станешь при нем говорить то, о чем он сможет донести, – сказал Малкольм. – А когда он его прячет, можешь влипнуть в неприятности и сам не заметить.
– Что это еще за вторая степень? – полюбопытствовал Робби.
– Мне вам рассказывать не велено.
– Да все равно ведь расскажешь, – усмехнулся Малкольм. – Вот на что спорим, расскажешь еще до конца недели?
– А вот и не расскажу, – твердо сказал Эрик.
– А вот и расскажешь, – ответили Робби и Том.
Эрик обиделся и ушел.
После первых впечатляющих успехов влияние Лиги стало устойчивым. Заместитель директора мистер Хокинс, который сразу нашел общий язык с новой влиятельной силой, был утвержден в качестве преемника прежнего директора, который в школу так и не вернулся. Эрик говорил, что мистер Уиллис отправился в специальный лагерь по повышению квалификации, но верили ему примерно столько же, сколько всегда. То есть никто ничего толком не знал. Некоторые из учителей, сразу покинувших школу в знак протеста или получивших настоятельные рекомендации поскорее ее покинуть, вернулись назад – кто мрачный, а кто и пристыженный. Другие исчезли бесследно, их пришлось заменить. Настоящая власть в школе теперь принадлежала в целом неназываемой, в общем неописуемой и как бы даже несуществующей группе старших учеников, образовавших первое и самое влиятельное ядро Лиги. Они каждый день встречались с мистером Хокинсом, а назавтра об их решениях и приказах объявляли всей школе на утреннем собрании. Как-то само собой подразумевалось, что каждое такое заявление и есть мнение самого Господа, а непослушание или протест приравнивались к богохульству. Многие школьники оглянуться не успели, как уже влипли в неприятности. Впрочем, оглядываться школа научилась очень быстро.
Участников этой полутайной группы опекали и наставляли несколько взрослых. По слухам, у них был статус особых комендантов. Они никогда не выступали на собраниях, не вели занятий и почти никогда не говорили с учениками. Вместо этого они патрулировали коридоры, делали какие-то записи, а учителя относился к ним с подчеркнутым подобострастием. Никому из детей не сказали, как их зовут или чем именно они занимаются в школе, – все это будто бы и так было ясно и в дополнительных разъяснениях не нуждалось.
Примерно половина школы вступила в Лигу. Из этой половины несколько человек из нее все-таки вышли, а из не вступившей половины несколько человек передумали и все-таки в Лигу вступили. Ту женщину, которая приходила рассказывать им о новой организации, в школе больше не видели; в газетах тоже не было ни слова. Можно было полдня провести в школе и ничего о Лиге не услышать, но каким-то непостижимым образом о ней знали все, словно
В субботу Малкольм вывел «Прекрасную дикарку» на воду – впервые с того дня, как мистер Корам ее вернул. Все оказалось так, как он и обещал: лодка стала более прочной и послушной и скользила по воде лучше прежнего. Малкольм был в восторге: теперь можно целые мили грести, не уставая, и приставать к берегу где угодно, оставаясь почти незамеченным – и вообще чувствовать себя на реке таким свободным, как никогда раньше.
– Когда нам понадобится большая лодка, – сказал он зимородку-Асте, которая уселась рядом с ним на планшир, – мы пойдем к тому лодочнику-цыгану, и он нам ее сделает.
– А как мы его найдем? И во сколько нам это обойдется?
– Не знаю. Можно спросить мистера Корама.
– А его самого мы где найдем?
– И этого я не знаю. Может, он шпион, – сказал Малкольм, помолчав. – Я имею в виду, эта «Оукли-стрит»…
Аста не ответила, она таращилась на мелких рыбешек. Они уже вышли в большой канал, где вода тоже стояла высоко, но была спокойнее, чем в реке. Малкольм чувствовал, что Асте хочется поскорее нырнуть и поймать рыбку, и безмолвно подначивал ее, но та робела.
Он привязал каноэ где всегда, лавочник пообещал присмотреть за ним, и вскоре они уже вышли на Крэнэм-стрит.
– А это что такое? – воскликнула Аста, как только они завернули за угол.
Огромный газомотор стоял прямо перед домом доктора Релф. Малкольм остановился поглазеть на него.
– У доктора Релф гости, – заметила Аста, превратившись в галку.
– Нам, наверное, лучше подождать.
– А ты не хочешь посмотреть, кто там?
– Хочу. Но не хочу мешать.
– Это они нам мешают, – заявила Аста. – И ждет она нас. Мы всегда к ней приходим в это время.
– Нет, у меня такое чувство…
Ему стало как-то неуютно от великолепия машины. Доктору Релф оно не слишком подходило. Но вообще-то Аста была права: их там ждали.
– Нужно быть вежливыми и смотреть во все глаза, – сказал Малкольм. – Как настоящие шпионы.
– А мы и есть шпионы, – сказала Аста.
Рядом с машиной отдыхал шофер с короткой трубкой в зубах. Пока Малкольм звонил в дверь, тот с любопытством на него поглядывал.
Доктор Релф открыла. Вид у нее был слегка обеспокоенный.
– Мы можем зайти попозже, если… – начал было Малкольм, но она решительно покачала головой.
– Нет, Малкольм, входи, – сказала она.
– И будь осторожен, – проворчал Джеспер так тихо, чтобы услышали только они.
– Моя гостья уже уходит, – добавила доктор уже громче.
Малкольм переступил через мешки с песком. Аста превратилась в зарянку, но тут же опять стала галкой. Мальчик то же чувствовал себя неуверенно, но когда Аста нарядилась в пыльно-черные перья, подумал: «Вот так и оставайся», – а сам постарался выглядеть приветливым и немного бестолковым. Это лучше всего, когда не получается стать совсем незаметным.