Избранное. Компиляция. Книги 1-11

Пулман Филип

Он стоял сейчас посреди кухни, и если местная стряпуха хоть немного была похожа на его маму или сестру Фенеллу, где-то тут должен быть ящик со столовыми ножами. Он ощупал край стола, отыскал ручку, выдвинул ящик и действительно нашел кучу ножей с тупыми лезвиями и деревянными ручками. Он быстро перебрал их и отыскал один, не слишком длинный, чтобы легко можно было спрятать, и с заостренным, а не с круглым концом.

Он сунул нож под ремень за спиной и бросился к двери, навстречу разлитому за ней чистому, холодному ночному воздуху.

В последнем

сумеречном свете дня он увидел, как Элис поспешно ковыляет по траве с Лирой на руках. Лодка Боннвиля все еще стояла привязанная, но тело того, другого человека, уже уплыло, и самого Боннвиля тоже нигде не было видно.

Малкольм стремглав помчался к ялику, выдернул из земли палку, к которой тот был пришвартован, и принялся изо всех сил толкать лодку к воде. Тут он заметил под банкой рюкзак. Идея пришла мгновенно: если мы его заберем, с Боннвилем можно будет поторговаться. Малкольм схватил рюкзак, поднял из лодки – тот оказался очень тяжелым – уронил его на траву, а потом столкнул лодку с берега.

Взвалив на плечи рюкзак, он кинулся назад, к Элис. Та уже положила Лиру на землю и тащила «Прекрасную дикарку» из кустов, так что ему оставалось только зашвырнуть внутрь поклажу и впрячься рядом.

Не успели они продвинуться и на фут, как позади послышалось мерзкое:

– Ха-а-а ха-а! Ха-а-а-а-а!

Боннвиль не спеша вышел из дверей дома с ружьем под мышкой. За ним, хромая, ковылял деймон, словно привязанный к невидимому поводку.

Малкольм тут же отпустил каноэ и схватил Лиру.

– Боже, нет! – вскрикнула, оглянувшись назад, Элис.

Времени тащить лодку к воде уже не было, а если бы и было – Боннвиль держал в руках ружье. И хотя лицо его в сумерках оставалось неразличимым, все очертания фигуры говорили о том, что он уже выиграл этот бой.

Он остановился в нескольких шагах от них и переложил ружье в левую руку. Уж не левша ли он? Малкольм никак не мог вспомнить и обругал себя за то, что не обратил на это внимания.

– Просто отдайте ее мне, – сказал Боннвиль. – Все равно вам не уйти.

– Зачем она тебе? – Малкольм еще крепче прижал девочку к груди.

– Затем, что он чертов извращенец, – сказала Элис.

Боннвиль негромко рассмеялся.

Сердце у Малкольма колотилось так сильно, что в груди болело. Он почувствовал, как напряглась Элис. Надо, чтобы Боннвиль так и продолжал смотреть на них… потому что пропажи своей лодки он пока не заметил.

– То, что вы говорили там, внизу, через дверь – это все неправда! – крикнул мальчик.

Он держал Лиру, крепко прижимая ее к себе левой рукой. Аста, превратившаяся в мышку, о чем-то шепталась с ней и с Паном. Правой рукой Малкольм шарил за поясом, пытаясь нащупать рукоять ножа. Увы, руки у него так тряслись, что он боялся уронить оружие, прежде чем сумеет пустить его в ход. К тому же… Он что, и правда сможет ударить ножом живого человека? До сих пор Малкольм ни разу и мухи не обидел, а драться ему случалось только на детской площадке в школе… да и то это была

скорее возня. Даже когда он столкнул в реку того мальчишку, который переправил «S» на «V», превратив «Дикарку» в «Сосиску», он сам же и вытащил его обратно, причем сразу.

– Откуда тебе знать, где правда? – мягко сказал Боннвиль.

– У вас голос меняется, когда вы врете, – сказал Малкольм.

– О, неужели ты веришь в такие глупости? Может, еще и в то, что в глазу у человека отпечатывается последнее, что он видел перед смертью?

Малкольм нащупал рукоятку ножа.

– Нет, в это я не верю, – храбро сказал он. – Но что вы собираетесь с ней делать?

– Она – моя дочь. Я собираюсь дать ей приличное образование.

– Нет, она не ваша. Придется придумать причину получше.

– Ну, хорошо. Я собираюсь зажарить ее и съесть. Ты вообще представляешь себе, как вкусны бывают…

Элис плюнула в него.

– Ах, милая, – переключился на нее Боннвиль. – Мы могли бы стать с тобой друзьями. Даже больше, чем просто друзьями. Мы уже почти стали так близки, ты и я! Но посмотри, до чего мы дошли. Неужели мы упустим такой прекрасный шанс из-за этих пустяков?

Малкольм уже вытащил из-за пояса нож. Несмотря на сгущавшийся мрак, Элис видела, что он делает, и придвинулась ближе.

– И все равно вы так и не сказали нам правды, – покачал головой Малкольм, перехватывая Лиру поудобнее.

Боннвиль шагнул вперед. Мальчик перестал прижимать Лиру к груди и сделал вид, что собирается передать ее Боннвилю, а тот протянул правую руку, словно готовясь ее взять.

Как только он оказался достаточно близко, Малкольм размахнулся и изо всей силы ударил его ножом в бедро – куда смог достать. Боннвиль взревел от боли и отшатнулся. Он выронил ружье и схватился руками за ногу.

Его деймон взвыл и кинулся вперед, но поскользнулся и упал. Малкольм стремительно развернулся, опустил Лиру…

…и тут раздался взрыв такой силы, что его швырнуло на землю.

В голове у него зазвенело. Малкольм приподнялся на руках и увидел Элис с дробовиком. Боннвиль выл и катался по земле, зажимая бедро, из которого хлестала кровь… а его деймон валялся неподалеку, корчась и пронзительно вопя. Встать он не мог, выстрелом ему размозжило единственную переднюю лапу.

– Забери Лиру! – крикнул Малкольм, схватил каноэ за планшир и поволок по траве к краю воды.

Боннвиль что-то неразборчиво орал им вслед и пытался ползти по земле к ребенку. Элис отшвырнула ружье куда-то во тьму под деревьями и подхватила малышку. Боннвиль хотел схватить ее, когда она пробегала мимо, но Элис без труда увернулась, перепрыгнула через воющего деймона, который бился, поднимался и снова падал, пытаясь встать на ногу, от которой почти ничего не осталось.

Смотреть на это было жутко – Малкольму даже пришлось закрыть глаза. Элис забралась в каноэ, надежно прижимая к себе Лиру. Малкольм оттолкнулся от берега, и послушная лодка, мгновенно поняв, чего от нее хотят, понесла их прочь по могучим волнам.