Избранное. Компиляция. Книги 1-11

Пулман Филип

Лира не сдавалась, хотя надежды на спасение не было… но именно чужие деймоны ее и спасли – вернее, шум, который они подняли. Дверь купе внезапно с грохотом открылась, и на пороге появился сержант. Мгновенно оценив обстановку, он бросил одно слово своему деймону, огромной свирепой собаке, – и та набросилась на деймонов солдат. Одного за другим она хватала их зубами за загривки и как щенков отшвыривала в сторону. Солдаты, окровавленные, с переломанными костями, повалились обратно на сиденья, а Лира так и осталась стоять – в разорванной юбке, с кровью на руках, с исцарапанным лицом. Выкрученные пальцы отчаянно

ныли, по ногам текла кровь, глаза блестели от слез, каждая мышца дрожала от напряжения, грудь сотрясалась от всхлипов – но Лира все равно стояла. Стояла и не прятала от них лица.

Как только все стихло, она указала на солдата, отобравшего у нее дубинку. Для этого ей пришлось поддержать правую руку левой.

– Отдай, – сказала она. – Отдай ее мне.

Лира говорила сквозь слезы, и голос дрожал так, что она едва смогла произнести эти несколько слов. Солдат попытался положить дубинку рядом с собой на сиденье. Собрав последние силы, Лира бросилась на него, вцепилась ему в лицо и руки – ногтями, зубами со всей неукротимой мощью своей ярости… но тут почувствовала, как ее ноги отрываются от земли. Сержант схватил ее, поднял одной рукой и без видимых усилий держал на весу.

Пальцами другой руки он щелкнул перед носом солдата, и Лира успела заметить, что из этого носа хлещет кровь. Солдат отдал дубинку сержанту, тот сунул ее в карман и отдал какой-то приказ. Другой солдат протянул ему рюкзак Лиры.

Добавив еще несколько коротких фраз, сержант вынес брыкающуюся Лиру из купе, поставил на ноги и кивнул, приказывая следовать за ним. Затем он стал проталкиваться мимо солдат, высыпавших в проход посмотреть, что происходит. Лира едва держалась на ногах, но поняла, что придется идти за ним: у него остались ее рюкзак и дубинка. Ее по-прежнему трясло, кровь все еще текла – и по щеке, и по ногам, – но Лира упрямо шла вслед за сержантом.

Солдаты таращились на нее во все глаза, подмечая все детали, сгорая от любопытства. Лира ковыляла мимо, стараясь держаться прямо и ни о чем не думать. Вагон дернулся, и она чуть не упала. Кто-то протянул руку, чтобы поддержать ее, но Лира отшатнулась и пошла дальше.

Сержант остановился у последнего купе следующего вагона. В дверях стоял офицер старше по званию – майор или капитан. Как только Лира подошла, сержант отдал ей рюкзак, который показался ей ужасно тяжелым!

– Спасибо, – сказала она по-французски. – А моя дубинка?

Старший офицер о чем-то спросил сержанта. Тот вынул дубинку из кармана и передал ему. Майор (или капитан) стал разглядывать ее с интересом, а сержант начал объяснять, что произошло.

– Моя дубинка, – повторила Лира, стараясь говорить как можно тверже. – Или вы хотите оставить меня совсем беззащитной? Верните мне дубинку.

– Мне доложили, что вы вывели из строя трех моих солдат.

– По-вашему, я должна была позволить себя изнасиловать? Скажите спасибо, что они остались живы!

Никогда еще Лира не испытывала такой злости. И никогда не чувствовала себя такой слабой. Она понимала, что в любую секунду может рухнуть без сил, и в то же время готова была вцепиться этому офицеру в горло, если он не вернет ей дубинку.

Сержант что-то сказал, старший офицер ответил, кивнул и неохотно отдал дубинку Лире. Она попыталась открыть рюкзак, но пальцы не слушались.

Попыталась еще раз – опять ничего не вышло. И тут, наконец, она разрыдалась, отчаянно злясь на саму себя за то, что дала волю слезам. Старший офицер отступил и указал на свободное сиденье. В его купе больше никого не было; на полу стоял чемодан, на одной из нижних полок были разложены бумаги, а на столике – остатки обеда: хлеб и холодное мясо.

Лира села и в третий раз попыталась расстегнуть клапан рюкзака. Только теперь она заметила, как пострадали руки: ногти сломаны, суставы распухли, большой палец, судя по всему, вывихнут. Левой рукой она вытерла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, стиснула зубы – и обнаружила, что один из них сломан. Лира ощупала его языком и поняла, что половины зуба не хватает. «Ужас!» – мелькнуло у нее в голове. Но, собравшись с духом, она снова взялась за пряжку рюкзака. Левая рука почти не слушалась. Она так распухла и болела, что Лира, осторожно потрогав ее с тыльной стороны, предположила худшее: «Наверное, кость сломана». Наконец ей удалось отстегнуть клапан, и Лира быстро проверила его содержимое: алетиометр, колода карт, кошелек с деньгами – все на месте. Она сунула дубинку туда же, застегнула рюкзак, прислонилась к стенке купе и закрыла глаза.

Все болело и ныло. Лира все еще чувствовала чужие, жестокие пальцы, рвущие белье, и больше всего на свете ей сейчас хотелось как следует вымыться.

«Ох, Пан… – подумала она. – Ну что, теперь ты доволен?»

Старший офицер что-то тихо сказал сержанту. Тот ответил и ушел, а офицер вернулся в купе и закрыл дверь.

– У вас что-то болит? – спросил он.

Лира попыталась открыть глаза. Один из них открываться не пожелал. Она коснулась лица и убедилась, что глаз уже заплыл. Она молча посмотрела на этого молодого офицера. Отвечать словами не было смысла: Лира просто протянула к нему дрожащие руки, показывая, как они искалечены.

– Позвольте, я помогу, – сказал он и, сев напротив, открыл какой-то футляр, обтянутый тканью. Его деймон-ястреб соскочил на столик и стал смотреть, как офицер перебирает содержимое футляра: свернутые бинты, коробочка с мазью, пузырьки с пилюлями, маленькие конвертики – должно быть, с порошками. Отыскав чистый платок, офицер развернул его и смочил какой-то жидкостью из темного пузырька.

– Розовая вода, – пояснил он, протягивая платок Лире и жестами показывая, чтобы она промокнула лицо. Средство оказалось чудодейственным: таким прохладным, успокаивающим! Лира прижала платок к глазам и держала, пока не почувствовала, что готова посмотреть на офицера. Когда она убрала примочку от глаз, он снова сбрызнул платок розовой водой.

– Я думала, розовую воду сейчас трудно достать, – заметила она.

– Только не офицеру.

– Понятно. Что ж… спасибо…

Над сиденьем напротив было зеркало. Лира с трудом поднялась, чтобы посмотреть на себя и едва не отшатнулась от зеркала при виде крови, запекшейся на носу и губах. Правый глаз по-прежнему не открывался.

«Да уж, невидимка», – горько подумала она и принялась приводить себя в порядок. Еще несколько примочек с розовой водой и мазь из коробочки определенно помогли. У мази был крепкий травяной запах; сначала она обожгла кожу, но потом стала согревать ее глубоким, приятным теплом.