Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Наконец, Лира села и глубоко вздохнула. Хуже всего дела обстояли с левой рукой. Она снова нерешительно потрогала ее, пытаясь понять, цела ли кость. Офицер несколько секунд смотрел на нее, затем спросил:
– Вы позволите? – и осторожно коснулся ее руки.
Его ладони были мягкими и гладкими. Он бережно поворачивал пострадавшую кисть то в одну сторону, то в другую. Но даже эти едва заметные прикосновения причиняли такую боль, что Лира отдернула руку.
– Скорее всего, сломана кость, – заключил офицер. – Ну, раз уж вы ехали на поезде,
– У меня есть билет и я имею право ехать на этом поезде. И когда я его покупала, никто не предупредил, что мне следует опасаться нападения и насилия. Ваши солдаты всегда себя так ведут? Это нормально?
– Нет, и они будут наказаны. Но повторю: в нынешних обстоятельствах молодой женщине путешествовать в одиночку неразумно. Позвольте предложить вам немного спиртного – для поддержания духа.
Лира кивнула – и от этого движения тут же разболелась голова. Офицер плеснул что-то из фляги в маленький металлический стаканчик, и Лира осторожно пригубила. Это оказался брантвейн – и превосходный.
– Когда мы прибываем в Селевкию? – спросила она.
– Через два часа.
Лира закрыла глаза. Крепко прижав к груди рюкзак, она позволила себе расслабиться и вскоре задремала.
Казалось, прошло всего несколько секунд, но вот уже офицер осторожно трясет ее за плечо. Голова Лиры будто налилась свинцом: хотелось снова закрыть глаза, уснуть и месяц не просыпаться. Но за окном уже мелькали городские огни, и поезд замедлял ход. Офицер собирал свои бумаги. Услышав, как открывается дверь, он поднял голову.
Сержант что-то сказал – видимо, доложил, что солдаты готовы к высадке, – и посмотрел на Лиру, как будто оценивал ее состояние. Лира опустила глаза: настало время снова стать незаметной, скромной и скучной. «Но как можно быть незаметной с заплывшим глазом, сломанной рукой и кучей синяков и царапин? – подумала она. – Да еще и без деймона?»
– Мадемуазель! – окликнул ее офицер.
Лира подняла глаза и увидела, что сержант что-то ей протягивает. Это были ее очки, с разбитым стеклом и без дужки. Лира молча взяла их.
– Пойдемте, – сказал офицер, – я помогу вам сойти с поезда первой.
Возражать Лира не стала. С трудом поднявшись на ноги, она поморщилась от боли. Офицер помог ей надеть рюкзак, а сержант шагнул в сторону, выпуская их из купе. По всему поезду солдаты собирали свои вещи и оружие; многие уже проталкивались через проход к дверям, но офицер что-то крикнул – и все расступились. Лира двинулась за ним.
– Небольшой совет, – сказал он, сойдя на платформу.
Лира боком слезла с подножки, опираясь на протянутую ей руку, и поторопила офицера:
– Ну?
– Носите никаб, – сказал он. – Так будет лучше.
– Ясно. Спасибо. А вы постарайтесь научить своих солдат дисциплине. Так будет лучше для всех.
– Вы уже сами сделали это.
– Это не моя работа.
– Тем не менее вы сумели защититься. И теперь они подумают дважды, прежде чем решиться на что-то подобное.
–
– Что ж… пожалуй, вы правы. Это отребье, подонки общества. И Селевкия не самый дружелюбный город. Не задерживайтесь здесь. Скоро солдат станет еще больше – прибудут другие поезда. Уезжайте при первой возможности.
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Солдаты провожали ее глазами из окон поезда, пока Лира хромала через платформу к залу ожидания. Она понятия не имела, что делать дальше.
Глава 32. Гостеприимство
Лира пошла прочь от станции с таким видом, словно имеет полное право тут находиться и точно знает, куда идет. Каждая клетка ее тела болела и как будто была испачкана руками, которые успели коснуться ее тела. Рюкзак был очень, просто ужасно тяжелым – когда он успел стать таким? Невыносимо хотелось спать.
Стояла глухая ночь. Улицы кругом – безлюдные, скудно освещенные, под ногами твёрдо. Ни кустов, ни деревьев, ни даже травы – ни единого парка или хотя бы скверика с какой-то зеленью. Только жесткая мостовая и каменные склады… или банки… или, может быть, конторские здания – негде голову преклонить. Тут, наверное, и комендантский час есть – иначе почему вокруг так тихо? Небось ее еще и арестуют за то, что бродит в ночи по городу. Лира даже не стала бы возражать: в камере хоть поспать можно. Никаких отелей или хотя бы кафе, как будто путешественникам в городе не полагалось ни есть, ни спать. Если ты гость – ты вне закона.
Измученная усталостью, болью и отчаянием, Лира рискнула постучаться в первую попавшуюся дверь, и только тогда посреди неподвижности и безмолвия появились слабые признаки жизни. Она была уже готова отдаться на милость кого угодно из местных жителей… вдруг в этой культуре все же есть обычай гостеприимства к путникам… хотя все говорило об обратном. Она тихо постучала разбитыми костяшками в дверь, но разбудила только ночного сторожа или охранника, который, по-видимому, сидел сразу за порогом. Его деймон жутко завыл, а человек смачно обругал идиота, посмевшего стучаться в такой час. Его голос был полон страхи и злобы, и Лира бросилась прочь. Долго еще ей вслед неслись проклятия и вопли.
Наконец силы у нее совсем кончились. Идти дальше она не могла. Скорчившись в темном уголке, куда не достигал слепящий свет ближайшего фонаря, Лира обхватила рюкзак руками и провалилась в сон. Она так устала, у нее так все болело, что она не могла даже всхлипывать – слезы сами текли по щекам. Они холодили кожу; скулы, веки, висок скоро стали мокрыми. Остановить поток слез Лира не могла, да и не пыталась. Вскоре она уже спала.
Всего через пару секунд – так во всяком случае ей показалось, – кто-то начал трясти ее за плечо. Тихий голос встревоженно и настойчиво что-то шептал, но она все еще ничего не понимала. Боль вернулась, захватив сразу все тело.