Избранное. Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Однако в то утро все было иначе. Сукин сын вел себя так, словно его счастью не было предела.
Я собрал свои карточки и спросил, что же его так развеселило.
— Бьюсь об заклад, я знаю, в чем дело, — сказал я. — По дороге на работу ты подставил подножку слепому.
— Эх, Фрэнк, — захихикал Стейплз, ласково потрепав меня по запястью. — Вечно ты судишь о других по себе. На самом деле я навестил старого друга. Друга, которого не видел почти двадцать лет.
— Да неужели? — воскликнул я. — Хочешь сказать, ты заявился в психушку, они впустили тебя, а потом выпустили?
Он снова
— Уже теплее, мой мальчик. Удивительно, как мозги у разных людей работают в одном направлении. Этот мой друг, точнее, знакомый действительно находится в государственном учреждении.
— А, в тюрьме? Так я и знал. В таком случае неплохо, что у тебя связи в местной полиции.
— Эти связи, Фрэнк, дались мне потом и кровью. Но при такой должности, как моя, они весьма и весьма полезны. Но — нет, ты все еще далек от истины. Я был не в тюрьме. Скорее, в родственном учреждении.
— Да?
— Угу. Прилегающем к тюрьме… Но я вижу, что тебе наскучил наш разговор и я уже непростительно тебя задержал. Ступай же, добрый друг! Вперед, по следам беглецов, и пусть каждый из них обнажит пред тобой свою ахиллесову пяту.
— Что-то я не понял, — сказал я. — Этот человек, которого ты навещал, — он что, попал в беду?
— Нет… ха-ха… я бы этого не сказал, Фрэнк. Во всяком случае, мне он не жаловался.
— Что ж, черт подери, тогда ладно. Что…
— Нет. — И Стейплз предупреждающе поднял руку. — Нет, я не могу тебе этого позволить, Фрэнк. Ты просто вежлив и делаешь вид, что мой убогий разговор тебя занимает, а я не могу этого позволить. Беги же скорее, я настаиваю. И… ах да…
— Я знаю, — сказал я. — Знаю. Ты хочешь, чтобы я распотешил своих клиентов до смерти.
— До смерти?.. О, неплохо сказано! Прекрасно сказано! — воскликнул Стейплз и ухмыльнулся.
Я повернулся и вышел.
Внутри у меня все напряглось, в желудке было какое-то странное ощущение. Он словно сузился и оттянулся вниз, как будто я проглотил что-то тяжелое. И горло побаливало, а мозг пронизывали обжигающе ледяные иглы.
Я сел в машину. Меня так трясло, что я насилу повернул ключ зажигания. Я отъехал от бордюра и повел машину неизвестно куда, как слепой. Наконец добрался до бара и устроился в дальнем закутке.
Я выпил — мне полегчало. Выпил еще — полегчало еще больше. Я начал успокаиваться.
Стейплз не мог ничего сделать. Если полицейские не смогли, то как он мог? Да и вообще, какого черта? Он просто приметил, что я слегка не в своей тарелке, ну и стал меня подкалывать, чтобы выудить ответ. Вертелся как мог, всюду тыча своей иголкой в надежде, что какой-то из уколов угодит в цель.
И что там он плел сегодня утром? Если присмотреться повнимательнее, это наверняка была проклятая ложь. Обычный человек признался бы сразу, что проспал, или застрял в лифте, или что-то в этом роде. Но Стейплз не был обычным человеком — я хотел сказать, приличным. Он лгал просто удовольствия ради. Он готов был залезть на дерево, чтобы солгать, хотя мог бы говорить правду, стоя на земле. Потому-то — уж так ему хотелось меня подколоть — он и наплел про визит к старому приятелю.
Приятель, которого нигде нет, — понимаете, о чем я? То есть мне никак не определить,
Не будь Стейплз так чертовски рад, так доволен собой… но это полагалось ему по роли, это был еще один укол иголкой. А может, ему и вправду удалось с кем-то переспать и от этого его настроение так улучшилось. Он хвастался, что положил глаз на одну из горничных в его гостинице. Неделями пытался ее соблазнить, грозя ей увольнением, а потом, наоборот, подлизываясь подарочками из магазинных запасов. Может, наконец ему удалось добиться своего.
В любом случае…
В любом случае он ничего не знал.
ЧЕРТ ПОДЕРИ, ОН НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ!
Но конечно же, мне совсем не хотелось работать. Не мог я сегодня выколачивать деньги из должников. Ей-богу, в таком моем состоянии все кончится тем, что не я отберу у клиентов деньги, а они у меня.
Я хотел только одного — вернуться домой. Понимаете, ничего не делать, а просто побыть дома, весь день провести под боком у Джойс. Но черт подери, об этом и речи не могло быть. Джойс и так была расстроена из-за денег — даже не хотела посидеть их покараулить. Она уже почти согласилась, что лучше оставить их у нас, чем нести в полицию, но история эта ей все равно не нравилась. И если бы я сегодня прогулял работу, Джойс решила бы, что у нее куда больше поводов для беспокойства, чем она думала раньше.
В том баре я выпил четыре или пять порций, растянув их до полудня. Потом вернулся к машине и снова поехал.
Я отправился на окраину города и свернул на грунтовую дорогу. Там я припарковался, потянулся к заднему сиденью и открыл чемодан с образцами.
На этот раз я взял двенадцать пятидолларовых купюр. Достаточно для целого дня работы. Я неуверенно помял их между пальцами, подумал, а потом положил шесть купюр обратно и вместо этого взял три десятидолларовых.
Так-то лучше. А то двенадцать пятидолларовых и ничего другого — выглядит странновато.
Я сунул банкноты в рабочий бумажник.
Потом разложил карточки со счетами на приборной доске и подправил что нужно.
Потом… да, собственно, и все. Больше ничего не оставалось делать, а в запасе было еще пять часов.
Может, сходить в кино? Черт, кому же хочется идти в кино и сидеть там в темноте одному? Конечно, я бы с удовольствием почитал, я ведь, знаете, люблю читать. Но не прямо же на улице — а в этих чертовых библиотеках ни черта нет стоящего. Ни тебе хороших исповедальных рассказов, ни киножурналов — ничего интересного.
Я снова завел машину.
Пожалуй, самое неприятное занятие — крутить баранку, когда тебе некуда ехать.
Я все думал, как хорошо было бы двинуть домой (зная, что не могу, ну никак), и меня охватила досада. Какого черта, в конце концов? Парню плохо, он обеспокоен, а при этом даже не может поехать к себе домой и поговорить с собственной женой. На мой взгляд, весьма прискорбное положение. Человек выбивается из сил — ради нее, между прочим, выбивается, — а она только и знает, что портить ему жизнь. Капает на мозги и досаждает, как будто у него и так мало поводов для беспокойства.