Избранное. Том 2
Шрифт:
— Э, братишка, не шути с теткой. Слезай с коня, добро пожаловать в дом…
— Спасибо, тетушка, тороплюсь, потом как-нибудь.
— Ну нет уж! Раз пришел, значит, будешь гостем. Посмотрим, как ты сможешь мне отказать. Давно я тебя мечтала в гости позвать, а ты и сам пришел. Сказано, слезай с коня! — Хажа взяла под уздцы коня и рывком подтянула к себе джигита.
— Видел того бычка? Сейчас я его разделаю для дорогих гостей.
Гани понял, что от гостеприимства тетушки Хажи ему так просто не отвертеться, и признался:
— Скажу тебе всю
— Вот оно что.
— Да вот, решил сделать, что в моих силах…
— Ты только тем и занимаешься, что делаешь людям добро, а тебе кто будет добро делать?
— Джигиту не пристало требовать добро за добро, что могу, то и делаю. Все это лишние разговоры, тетушка…
— Ну что ж, задерживать не стану, раз такое дело у тебя, благослови тебя аллах… А что это за девушка?
— Дочь чулукайского мельника Момуна, Зайнап…
— Ясно, — сразу поняла в чем дело Хажа. Вдруг она встрепенулась. — Так ведь говорят, что Тусук, сын Ходжака-шанъё забрал ее с согласия ее родителей…
— Врут, негодяи! Какое там согласие?! Мать и отца связали, девушку вытащили из дома…
— Зайнап была уже обручена с Бавдуном, сиротою. Так его нарочно отправили подальше отрабатывать подать, а сами девушку насильно забрали, — добавил Махаматджан.
— Ах, скоты! Решили еще одну душу загубить, мало им горя и слез наших…
— Да если им спускать, они не одну еще девушку опозорят.
— Этот Тусук, — разгневанно сказала женщина, — весь гнилой, рядом с ним стоять невозможно — так воняет… Уже двух красавиц погубил, заразил своей болезнью, еще и эту хочет опоганить…
— Где он живет?
— Идемте, я провожу вас!
— Нет, провожать нас не надо…
— Это еще что за речи? Сказано поведу, значит поведу, да я его сама вот этими руками прихлопну — мокрое место останется! Идемте!
— Нет, тетушка. Хочешь с ним расквитаться, потом успеешь, а сегодня жди нас на Булукайской дороге.
— На Булукайской дороге? Что я там не видела среди ночи? — удивилась Хажа.
— Если хочешь нам помочь, жди нас там. Надеюсь, ты не боишься привидений и всяких там ведьм и чертей?
— Да ты еще не знаешь, оказывается, кто такая Хажа-медведица, эй, шалун-палван?
— Значит, договорились… А теперь расскажи, как подъехать к дому Ходжака-шанъё.
Хажа-хада обстоятельно рассказала, как пройти к дому шанъё.
Дом Ходжака был расположен в южной части селения. Он выделялся среди других величиной и убранством. Широкий арык протекал прямо по огромному саду бека, высокая изгородь наглухо закрывала двор.
— Видно, что живоглот, — сказал Гани, когда товарищи, объехав усадьбу вдоль забора, остановились перед воротами, — все себе забрал — и лучшие земли, и всю воду.
— Что поделаешь, — вздохнул Махаматджан, — сейчас его время…
— А ты вспомни о его полях и пастбищах. Сколько их у него? Так нет же, никак не успокоится: еще, еще! Эх, придет ли когда-нибудь
— Одной веревки будет мало… — задумался Махаматджан, но, видя гневное волнение Гани, постарался успокоить друга: — Ничего, брат, придет этот час, и мы рассчитаемся с ними…
— Ладно, хватит красться вдоль забора. Давай прямо откроем ворота. Эх, и задам же я сейчас обоим — отцу и сыну…
Махаматджан продолжал успокаивать друга:
— Не стоит поднимать большого шума. У Ходжака длинные руки, как бы не стало потом хуже бедной семье Момуна. Лучше потихоньку увезем девушку — это ведь для нас главное…
Гани сильно застучал в огромные ворота. Прошло немало времени, пока послышались шаркающие шаги и натужный кашель:
— Кто там? Среди ночи…
— Шанъё дома? — строго спросил Гани.
— Ты сам кто такой?
— Нияз-лозун [10] , открывай!
Услышав грозное имя, старик за дверью растерялся и в растерянности быстро залопотал:
— Господин лозун, господина шанъё вызвал к себе бек в Чулукай, еще с утра уехали, — и закашлялся.
— А сын дома?
— Дома, дома, Тусукджан дома, — старый слуга дрожащими руками стал открывать запоры.
— Где покои Тусука? — спросил Гани, входя в ворота и отдавая поводья слуге.
— Вон там, в глубине сада, где огонь горит.
10
Лозун — административная должность, надзиратель.
— И новая сноха там?
— Там, господин, там…
— Кто кроме тебя в доме остался?..
— Все слуги в поле… Никого нет…
Узнав, что, кроме сына шанъё и старого слуги, никого в доме нет, Гани заговорил громко. Он обратился к Махаматджану: «Хашим!» Тот, поняв игру товарища, откликнулся соответствующим тоном:
— Слушаюсь, господин!
— Накорми с этим стариком коней, да дай им отдохнуть, через час поедем назад.
— Слушаюсь, господин лозун, — приложил руку к груди Махаматджан.
— А я пойду поздравлю Тусукджана, — Гани прошел пару шагов и остановился, будто вспомнив что-то, — да, скоро подъедет сочжан [11] со своим чериком, приготовьте для них пару быстрых коней — да порезвее.
— Будет исполнено, господин!..
Тихонько подойдя к флигелю, Гани привстал на цыпочки и заглянул в окно. В дальнем углу комнаты вся растерзанная, в разорванном платье, с всклоченными волосами, пригнувшись, словно готовясь встретить прыжок хищного зверя, с ножом в руке стояла Зайнап.
11
Сочжан — начальник заставы (китайск.).