Избранное. Том 2
Шрифт:
— На какой же факультет?
— Биологический. По специальности генетика. Я почему-то удивился.
— И давно ты так решила?
— Давно. В позапрошлом году. Прочла книгу академика Дубинина «Вечное движение» и с тех пор читаю по генетике все, что достану. И что пойму, конечно. Хочешь, дам почитать?
— Сейчас уже некогда, собираюсь к отъезду. Если не жалко, дай что-нибудь с собой.
— Хорошо, я тебе подберу. Андрей! А как же у тебя будет с учебой?
— Я все равно еще не выбрал. Хочу сначала мир посмотреть, людей узнать.
— Но ты
— Еще бы! Пока я знаю одно. Кем бы я ни стал, буду всегда жить ярко. Не в моем характере мириться с задворками, хотя бы и с московскими. Прозябать я не желаю. Сейчас идет освоение Севера — поеду на Север. Будут осваивать Марс — отправлюсь на Марс.
— На Марс... Кем?
— Там будет видно. Времени еще хватит выбрать. Я еще сам пока не знаю, что нужнее всего.
— Какая профессия самая нужная?
— Да. Без которой не обойтись при любом освоении, будь то Сибирь, Антарктида, Луна или Марс. Может, понадобится сразу несколько профессий. . .
Несколько минут мы в молчании разглядывали друг друга. Внезапно я понял, что мне надо сделать, чтоб потом не каяться. Просто гениальная мне пришла в голову мысль... Затем я медленно сказал:
— Марина, я тебя люблю. Я потом женюсь на тебе... если ты пожелаешь, конечно.
Марина густо покраснела. Попыталась обратить это в шутку.
— Когда потом?
Шутка не получилась, слишком серьезно спросила.
— Через десять лет.
— Через две пятилетки...— Раскрасневшееся личико отразило явное разочарование.
— Ну, может, через восемь. Когда ты станешь генетиком. И я стану кем-нибудь...
— Ты за это время полюбишь другую,— тихо заметила Марина.
— И ты ведь можешь полюбить другого. Тогда всю жизнь будем с тобой жалеть, что не дождались друг друга. Можно еще раньше пожениться: через пять с половиной лет.
— Почему... с половиной?
— Если меньше, я не уложусь. Средневековые подмастерья путешествовали ровно семь лет.
— Мы же не средневековые.
— Тем более. Не хочу мешать тебе учиться. Значит, ты согласна?
— ...Андрей!
Я быстро наклонился и поцеловал ее в горячую щеку, затем в губы.
— Марина! Ты моя на всю жизнь,— проговорил я пылко.
— Андрей, ты правда?.. Я снова стал ее целовать.
За этим нас и застал дядя Яша. Он даже присвистнул от изумления.
— Можно ему сказать? — шепнула Марина.
— Скажи.
Марина, вся пунцовая, взяла дядю за руку.
— Дядечка Яша, Андрей сделал мне предложение. Он хотел жениться на мне через десять лет. Потом сбавил до восьми. А теперь остановился на пяти с половиной. Придется ждать.
— Вы это серьезно? — спросил нас дядя Яша и почесал затылок.
— Конечно, мы же, ясное дело, любим друг друга! — ответил я за обоих.
— Да, пожалуй. Я думаю, что теперь самое время распить бутылку пепси-колы. У меня припрятана на всякий случай. Придется сказать тете Марфеньке.
Яков Ефремов лихо подмигнул нам и отправился на кухню, откуда послышались изумленные восклицания женщин.
Надо отдать справедливость старшему
Кажется, они ничего не имели против нашей свадьбы через две пятилетки...
Дядя Яша даже провозгласил «горько», на что обе женщины воскликнули: «Ну, это уж чересчур». Мы с Маринкой поцеловались. Мама смотрела на меня с таким выражением, будто хотела сказать: «Ну и жук». Она иногда обзывает меня жуком.
Мы еще сидели за столом, налегая на кетовую икру, когда пришел Маринкин старший брат. Он очень похож на своего дядю, такой же светлоглазый, загорелый, худощавый, в джинсах, которые можно ставить на пол, и они не упадут, и рубашке, на которой напечатана целая газета на русском и английском языках. Яша учился в техникуме циркового искусства где-то на Пятой улице Ямского поля. Он мечтал стать клоуном и мимом. Попав на помолвку пятнадцатилетней сестренки, он не выказал своего удивления. Домой мы вернулись на такси, так как метро было давно закрыто и ночные троллейбусы уже не ходили.
Выбором невесты мама была довольна. Но когда я уже лежал в постели, примащиваясь сладко уснуть, мама в халатике присела у меня в ногах.
— Ну и жук ты, Андрейка! — начала она.— Скажи честно, когда мы входили к Ефремовым, у тебя и на уме не было этого дикого сватанья? Только не ври.
— Ну, не было.
— Боюсь, что у тебя «легкость в мыслях необыкновенная».
— При чем здесь Хлестаков? Просто, глядя на Маринку, я вдруг понял, что мы нашли друг друга. Одни находят друг друга слишком поздно, другие в самый раз, иные бедняги никогда, а мы с ней встретились слишком рано, только и всего. Когда-нибудь мне придется жениться, так лучшей жены мне не найти. Понимаешь?
— Маринку я люблю, как родную дочь. Я не против самого выбора. Но... ты же не влюблен в нее как мужчина?
Мужчина, черт побери! Я хотел приосаниться, но попробуйте принять важный вид, лежа под одеялом.
— Я еще мальчишка, мама. А когда придет время любить, я полюблю только Марину.
— Разве это от нас зависит, сын?
— Я хорошо ее знаю, уважаю (она ведь личность!), люблю, как родную. Разве этого мало? — Я даже сел и спустил ноги.
— Мало, Андрюша,— серьезно возразила мама.
— А влюбленность долго держится?
— Не очень долго. Но любовь, если она настоящая, может длиться всю жизнь. И никуда от нее не уйти.
Мама подавила вздох. И, видно испугавшись, как бы я не начал задавать вопросы, перевела разговор опять на меня.
26
— Поразительно, как я тебя мало знаю,— с досадой произнесла она.
— Я сам-то себя не знаю. Никто не делает мне столько сюрпризов, как я сам.
— Я вот чего боюсь,— сказала мама,— может, ты славный малый, но эгоист?