Избранное

Фюман Франц

Это вовсе не означает, что Прометей избегал Олимпа. Он добывал нектар и амброзию, обучал Гестию различным способам их приготовления и охотно приходил в гости, когда та или иная чета богов праздновала прибавление в семействе. Это бывало всегда очень забавно, ибо дети богов являлись на свет уже наделенные разумом и речью, хотя при рождении своем и выглядели как грудные младенцы. Было весьма потешно, когда такая вот сосущая палец крошка с полной серьезностью заявляла:

— Нет, мне бы не хотелось сейчас отходить ко сну, я бы желал еще немного побеседовать!

Впрочем,

младенческое состояние длилось у этих детей недолго — за несколько дней они подрастали настолько, что почти достигали родительского роста. Однако боги не становились такими исполинами, как титаны, ибо их родители слишком много времени провели в тесном сердце Кроноса и из-за этого лишились способности расти. Они достигали в лучшем случае высоты пальмы или оливы, и это свойство переходило к их детям.

Первым Гера произвела на свет сына Арея, беспутного и совершенно невыносимого малого с туловищем мощным, как у медведя, и неуклюжими конечностями, которыми он сразу же принялся колотить, словно навозный жук. За ним последовала прелестная дочь, Геба, тесно сдружившаяся с Гестией. Для нее вскоре стало величайшей радостью подавать гостям друзы с нектаром и плодами. Перед каждым, кого она потчевала, Геба склоняла голову и с улыбкой говорила: «Ешьте на здоровье!» Такая приветливость на Олимпе была внове и всем нравилась. Еда от этого казалась вдвое вкуснее. Только Арей непрерывно ворчал.

— Я бы хотел еще чего-нибудь, — бурчал он.

— Чего именно? — терпеливо спрашивали Геба и Гестия.

— Не знаю, — бурчал он, — чего-нибудь другого!

Но однажды, увидев, как два коршуна растерзали фазана, он слизал кровь с камня и сказал:

— Вот это вкусно! Это сладкое и теплое! Этого я и хочу!

С этого дня он шел следом за хищниками и пожирал вместе с ними сырое мясо с кровью. У богов это вызывало отвращение, они презирали Арея, а Гестия прозвала его кровопийцей. Но он смеялся над их бранью и говорил:

— Вы даже понятия не имеете о том, чт о на самом деле вкусно.

Он пытался поселиться в лесу, однако характер у него был такой невыносимый, что животные сговорились между собой и прогнали его. У кого было жало, жалил его, у кого были зубы, кусал его, у кого были копыта, топтал его, у кого были когти, его царапал. Даже пугливый крот выполз из своей норы и ущипнул его за пятку. С этого дня Арей возненавидел все живое и громко ликовал, когда видел, как погибает одушевленное создание.

— Я всех вас уничтожу, дайте только срок! — грозился он иногда. Но поскольку он был столь же труслив, сколь жесток, то больше ходить в лес не решался.

После Гебы на свет явилась пара близнецов, сестра и брат, которых Зевс назвал Артемидой и Аполлоном. Оба ребенка были в высшей степени понятливы и красивы и, казалось, принадлежали к совершенно другой породе: вместо жестких черных волос, которые покрывали головы богов, у них были вьющиеся локоны — у Аполлона голубые, у Артемиды же серебряные. Больше всего на свете они любили животных. Аполлон

вскоре научился управлять конями Солнца, а Артемида стала покровительницей леса. Ей доставляло удовольствие бегать наперегонки с оленями и антилопами, без страха травила она и стаю волков. Избегала она только больших кошек — после того, как однажды на нее набросился рассвирепевший лев. Правда, время от времени она брала у своего отца Зевса меч, но и тогда не осмеливалась нападать на этих ловких разбойников.

— Я хотела бы добыть себе меч вдесятеро длиннее этого, — сказала она брату. — Тогда я могла бы усмирять хищных кошек прежде, чем они на меня набросятся. А уж как бы мне хотелось взять одну живьем! Осмотрись хорошенько, не найдется ли где подходящего дерева для меча.

— Но такой меч будет слишком неудобен, сестра, — возражал Аполлон, — ты не сможешь его даже поднять, не то что взмахнуть им. Однако я все-таки погляжу, ведь я с моими солнечными конями облетаю всю планету.

В один прекрасный день на берегу отдаленного острова Аполлон увидел девушку, которая купалась в морской пене и пела. Остров назывался Кипр и благоухал розами и медом, а купавшаяся там девушка была наипрекраснейшим созданьем, какое когда-либо встречал Аполлон. Он был так очарован, что остановил коней и сошел к ней.

— Кто ты? — спросил он в восхищении.

— Афродита, — сказала девушка. Она купалась нагая и, разговаривая, покачивала бедрами.

— Кто твои родители? — продолжал спрашивать Аполлон. — Богиня ты или титанида?

— Не знаю, — отвечала девушка. — Я появилась вдруг, а море пенилось, но пена была красная, и в глубину падали крупные красные капли. Потом пена стала белой, она подняла меня наверх и вынесла сюда, на берег. С тех пор я здесь. — Она медленно повернулась кругом. — Нравлюсь я тебе? — спросила она.

Аполлон кивнул.

— Тогда возьми меня с собой, — попросила Афродита. — Я так одинока, а это совсем невесело. Ты мне тоже нравишься. Я хочу тебя поцеловать.

И Аполлон взял девушку с собой на Олимп.

Когда Зевс увидел Пеннорожденную — а имя Афродита как раз это и значит, — он приказал отвести ей место в жилище богов. Геру это раздосадовало. Она боялась, что эта дева может отвратить от нее супруга. То был первый случай, когда она возражала Зевсу. Она бранилась, кричала и топала ногами. В конце концов ей пришлось уступить, но для Афродиты она сделалась злейшим врагом. Ненависть ее к новенькой была так велика, что она при каждом удобном случае подстрекала против нее родичей и даже детей.

— Разве это не позор, дорогая сестрица, — обращалась она, например, к Деметре, — наша добрая матушка Рея, сделавшая для нас так много, не имеет права нас посетить, потому что она титанида. А эта приблудная тварь, которая даже не знает, от кого она произошла, будет жить здесь, как равная нам по рождению! Не находишь ли ты, что наш брат слишком много себе позволяет? Мы не должны этого терпеть.

— Мне эта новенькая тоже не нравится, — согласилась Деметра. — Она ужасно бесстыжая и дерзкая.