Избранное
Шрифт:
Хуню проглотила пилюлю с заклинанием, однако это не помогло.
«Святая» и «помощник» закусывали, а роженица продолжала громко стонать и метаться. Так прошло больше часа. У Хуню начали закатываться глаза, но тетушку Чэньэр это не очень обеспокоило. Она велела Сянцзы опуститься на колени перед столиком со свечой и снова отбивать поклоны. Сянцзы ей больше не верил, однако пять юаней были уплачены, и он решил повиноваться до конца. А вдруг произойдет чудо! И Сянцзы опустился на колени. Он не знал, каким святым молиться, но мольбы его
Неожиданно его качнуло, он вздрогнул и в испуге взглянул на столик — свеча почти догорела. Сянцзы медленно поднялся, упираясь руками в пол. В комнате было пусто. Тетушка Чэньэр со своим «помощником» незаметно улизнули.
Сянцзы было не до того, чтобы злиться на «святую». Он бросился к Хуню. Широко открытым ртом она ловила воздух и не могла произнести ни слова. Повивальная бабка сказала, что роженицу нужно отправить в больницу — сама она бессильна помочь. Сердце у Сянцзы разрывалось, слезы текли по лицу. Сяо Фуцзы тоже плакала, но она не потеряла голову и лучше соображала, что нужно делать.
— Брат Сянцзы, не плачь! Я сбегаю в больницу, узнаю!
И, не дожидаясь ответа, Сяо Фуцзы убежала.
Возвратилась она через час. Запыхавшись от быстрого бега, долго не могла вымолвить ни слова. Наконец перевела дух и сказала, что за осмотр врач берет десять юаней, за прием родов — двадцать, а если роды трудные и придется везти Хуню в больницу, за это еще несколько десятков юаней.
— Брат Сянцзы, что же делать? — спросила она.
Выхода не было, оставалось только ждать. Смерть так смерть!
Как все глупо и жестоко на свете! Но, наверное, на все есть свои причины.
В полночь Хуню покинула этот мир и унесла с собой нерожденного ребенка.
Глава двадцатая
Коляска продана!
Деньги, как вода, уплывали из рук Сянцзы. Покойницу нужно было похоронить, нужно было потратиться и на изгнание души умершей.
Сянцзы совсем отупел. Покрасневшими глазами смотрел он, как вокруг суетятся люди, и только выкидывал деньги: платил и платил, не отдавая себе отчета в том, что происходит.
Лишь когда телега с гробом выехала за город, Сянцзы начал приходить в себя. Никто не провожал покойницу, только Сянцзы и братья Сяо Фуцзы. Один из мальчиков нес в руках пачку бумажных денег и разбрасывал их по дороге, отгоняя злых духов.
Отсутствующим взглядом следил Сянцзы за тем, как могильщики засыпали гроб. Он хотел бы заплакать, да не мог: горе высушило все слезы. Тупо глядел он на свежую кучу земли. И лишь когда старший из могильщиков простился с ним, Сянцзы вспомнил, что надо возвращаться домой.
Сяо Фуцзы успела прибрать комнату. Сянцзы сразу бросился
Слезы полились внезапно. Он оплакивал не только Хуню — всю свою горькую жизнь. Чего он добился? Столько трудов, столько страдании, а он по-прежнему нищий, несчастный, одинокий. Сянцзы плакал беззвучно. Коляска, коляска! Его судьба! Купил — отняли, снова купил — снова потерял, она появлялась и исчезала, как призрак, который невозможно удержать. Он лишился всего, даже жены! Жизнь с Хуню была не сладкой, но без нее не осталось и намека на семью. Все в этих комнатушках принадлежит ей, а она — в могиле!
Гнев охватил Сянцзы. Он жадно затянулся и продолжал курить, несмотря на отвращение. Выкурив сигарету, обхватил голову руками. Сердце сжималось, во рту пересохло. На душе было горько, хоть кричи!
Вошла Сяо Фуцзы, остановилась в первой комнате у кухонного стола и молча взглянула на него.
Сянцзы поднял голову, увидел ее — и снова расплакался. Сейчас он расплакался бы даже при виде собаки: переполненное горем сердце готово было раскрыться перед любым живым существом. Ему хотелось поговорить с Сяо Фуцзы — сегодня он так нуждался в сочувствии! Слова теснились в голове, но Сянцзы молчал.
— Брат Сян, видишь, я прибрала комнаты!
Он кивнул, даже не поблагодарив, — ему было не до церемоний.
— Что же ты собираешься делать? — продолжала Сяо Фуцзы.
— А? — Он словно не расслышал, но затем только покачал головой: о будущем он еще не задумывался.
Сяо Фуцзы подошла к нему, хотела что-то сказать, но внезапно покраснела. Жизнь часто вынуждала ее забывать о стыде, однако по натуре она была честной и, встретив порядочного человека, испытывала смущение.
— Может быть… — начала она и осеклась: слов не хватало, и она не могла собраться с мыслями.
Женщины редко бывают откровенны, но порою краска стыда на лице красноречивее всяких слов. Даже Сянцзы понял затаенные мысли Сяо Фуцзы. Для него она была доброй, прекрасной женщиной с чистой душой. Такой он ее видел и не изменил бы о ней своего мнения, даже если бы все тело ее покрылось язвами.
Сяо Фуцзы была хороша собой, молода, здорова, трудолюбива и бережлива. Если бы Сянцзы хотел снова обзавестись семьей, иной жены он не стал бы искать.
Но он не собирался жениться, не желал об этом и думать! Однако просто промолчать не мог: она так усердно помогала ему! И он кивнул головой. Ему очень хотелось обнять ее, выплакать на ее плече все свои обиды и остаться с ней навсегда. Ради нее он готов был на все. Эта женщина могла бы принести ему настоящее счастье, то, которое могут и должны приносить женщины. Сянцзы был молчалив от природы, но с ней, наверное, мог бы говорить о чем угодно: лишь бы она его слушала! Ее улыбка, один наклон головы были бы для него лучше всякого ответа. С нею он наконец обрел бы семью…