Избранное

Заходер Борис Владимирович

— Извините, — сказал Чмок (очень вежливо!), — можно к вам на минуточку?

— Обож-ж-ди! — прогудел Шмель. — Я должен написать письмо.

Чмок так и сел. Неужели Шмели умеют писать? Он смотрел на Шмеля очень внимательно, но тот ничего не писал, а, как показалось Чмоку, зачем-то кусал лист шиповника.

Наконец Шмель закончил своё дело.

— Письмо готово, — сказал он с удовлетворением. — Теперь можно на минуточку!

— А где же?.. Где же ваше письмо? — спросил Чмок.

— Письмо? — переспросил Шмель. — Письмо — вот оно. Оно у меня не простое, а душистое. Покусаешь листик, останется запах, вот тебе и письмо. Можешь сам прочитать. Подходи, подходи, не бойся! — сказал он, видя, что Чмок не очень торопится.

— По-моему, ничем не пахнет, — сказал расхрабрившийся наконец Чмок, тщательно обнюхав листик.

— Эх, ты! А я слышал — у Собак нюх хороший. Любой Шмель моё письмо и через три дня прочитает, — сказал Шмель с гордостью. — Ну, да не в этом дело. Рассказывай, зачем пришёл.

— Ах, да, чуть не забыл, — спохватился Чмок. — Пожалуйста, вернитесь на тот луг, где Кашка росла. Она вас очень просит. И я тоже. Очень-очень!

Шмель задумчиво повёл усиками.

— Оно бы можно, — сказал он. — Да только нельзя.

Видя, что Чмок окончательно сбит с толку, Шмель продолжал:

— Вот если бы с того луга Мыши ушли, тогда бы можно. А так — нельзя. Там Мышей вдруг развелось видимо-невидимо, а они наши гнёзда разоряют. Я как раз и пишу всем Шмелям, чтобы на тот луг не летали, — гудел Шмель, но Чмок его уже не дослушал. Он со всех ног мчался прогонять Мышей.

Но что он ни делал (а он и бегал, и прыгал, и раскапывал норки,

и лаял), всё было напрасно.

Со всех сторон из-под земли появлялись насмешливые мышиные мордочки и слышалось:

— Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи!

— Убирайтесь вон! — грозно рычал Чмок. — А то я вас!

Мордочки исчезали, но тут же откуда-то сзади снова слышалось:

— Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи!

Совершенно замученный и сконфуженный, поплёлся Чмок домой, и, понурив голову и поджав хвостик, подошёл он к скамейке, на которой сидел его Хозяин.

— Я вижу, мой юный друг, — сказал Хозяин, — что твои дела не в блестящем положении.

— Совсем никуда, — признался Чмок и даже лёг на землю.

— Так, значит, теперь ты понял, что бывает, когда произносят роковые слова, которые… Ну, и так далее?

— Понял, — сказал Чмок виновато. — Надо Мышей прогнать.

— Ну, что ж, можно помочь твоему горю, — сказал Хозяин. — Но тебе для этого придётся потрудиться…

— Потрудиться? Пожалуйста! — радостно вскочил Чмок.

— …потрудиться выучить и спеть песню «Про всех на свете», и спеть её не одному, а кое с кем!

И с этими словами Хозяин достал из-за пазухи… кого бы вы думали? Совершенно верно — Котёнка.

Чмок было насупился, но потом поднял голову и лизнул Котёнка в нос. Понятно, это означало: «Не сердись, и давай дружить!». И Котёнок сразу его понял: он замурлыкал мелодию песни «Про всех на свете». А Хозяин подхватил. Он-то знал и слова. А чуть попозже запел и Чмок. А назавтра они пели её втроём: Чмок, Барашек и их новый друг — Котёнок.

И пели они её на лугу, где порой слышался мышиный писк (но не так уж часто!), зато снова жужжали Шмели и цвела Кашка — белая, розовая и даже лиловатая.

И так как вам, наверно, тоже хочется узнать, что это за песня «Про всех на свете», то вот её слова:

Все-Все, Все на свете, На свете нужны, И Мошки Не меньше нужны, чем Слоны. Нельзя обойтись Без чудищ нелепых И даже без хищников, Злых и свирепых. Нужны все на свете! Нужны все подряд Кто делает мёд И кто делает яд! Плохие дела У Кошки без Мышки, У Мышки без Кошки Не лучше делишки! И, если мы с кем-то Не очень дружны, Мы всё-таки ОЧЕНЬ Друг другу нужны! А если нам кто-нибудь Лишним покажется, То это, конечно, Ошибкой окажется! Все-Все, Все на свете, На свете нужны, И это все дети Запомнить должны!

ПОЧЕМУ ДЕРЕВЬЯ НЕ ХОДЯТ

— Почему? — сказал Зайчонок, И Зайчиха-мать вздохнула. Почему деревья, мама, Никогда гулять не ходят? Ведь они уже большие, Почему бы им не бегать? Все ведь, мама, любят бегать, Почему ж они не ходят? — Почему? — сказала мама. Потому что не умеют! Ног у них, деревьев, нету, Наказание ты наше! — По чему? — переспросила Очень умная Сорока. По земле! Сама сказала И сама же рассмеялась. Все вокруг захохотали. Засмеялись звери, птицы, Белки громко затрещали: — Только нам и не хватало, Только нам и не хватало, Чтобы прыгали деревья! Даже глупые Лягушки Захихикали в болоте: — Ква-ква-ква! Какой он глупый! Вот нашёл себе заботу, Почему не ходят палки! Есть же умные вопросы: «Скоро ли начнётся дождик? Где найти побольше тины? Чем набить сегодня пузо?» Ты бы вот над чем подумал, Глупый маленький Зайчонок! Правда, Ёж — колючий ёжик Проворчал: — Легко смеяться, А попробуйте ответить! Глупых, дети, нет вопросов! Вот ответов глупых — вдоволь! Но никто его не слышал Все смеялись над Зайчонком. И никто не знал ответа. А Зайчонок не смутился, Просто отошёл в сторонку, На траве он растянулся Под тенистым старым дубом, Потихоньку повторяя: — Кто же всё-таки мне скажет, Кто же всё-таки ответит: Почему стоят деревья, Почему они не ходят? И с зелёной ветки дуба Прозвучал чудесный голос: — Я на твой вопрос отвечу. Я тебе отвечу — правду. И, услышав этот голос, Птицы сразу замолчали, Звери уши навострили, Замолчали и Лягушки Словно в рот воды набрали. Все узнали этот голос Соловья узнаешь сразу!

I

Много лет назад, Зайчонок, У ручья стояла Ива. Год за годом зеленела, Подрастала год от года Не спеша растут деревья, А какие вырастают! Не спеша живут деревья. Целый век стоят на месте, Уходя корнями в землю, Простирая ветки к солнцу. Ничего они не ищут, Ни о чём они не просят Им ведь нужно так немного: Свет, Земля, Вода И ветер То, чего искать не надо, То, что всем даётся даром. А ещё деревьям нужно, Чтоб Земля была прекрасна, И живут они, деревья, Украшая нашу землю: Красотой листвы зеленой, Красотою тонких веток, Красотой стволов могучих, Несказанной красотою Доброты своей извечной! Потому

что все деревья, И кусты, цветы и травы, Все они живут на свете По Зелёному закону: Ничего они не ищут, Ничего не отнимают, Никого не обижают, Всем готовы поделиться. Так сейчас живут деревья, Так они и раньше жили, Так жила и наша Ива. И она росла неспешно, А своей могучей кроной, Говорят, коснулась неба, А могучими Корнями Глубины земной коснулась. У ручья она стояла, И дружили с Ивой рыбки Подплывали к ней без страха, У корней её резвились, И в тени её прохладной В жаркий день скрывались зайцы И прекрасные олени Чудо-звери, у которых Над печальными глазами Тоже ведь растут деревья, Только зимние, без листьев. А в её листве зелёной Песни целый день звучали С ней дружил народ крылатый: Птицы, радостное племя, На ветвях гостеприимных Вили гнёзда, пели песни… Песни петь они умели! А она умела слушать: Ни листок не шелохнётся, Заскрипеть сучок не смеет. Мы, певцы, народ пугливый, Мы, певцы, народ крылатый: Нас спугнуть — совсем нетрудно, А вернуть — не так-то просто! Не заманишь, Не заставишь Петь, Когда нам не поётся… Песни петь любили птицы, А она любила слушать. Ведь до самой сердцевины Эти песни проникали: Сок быстрее тёк по жилам, Ярче листья зеленели, Выпрямлялся ствол упруго… Да, Зайчонок, это правда!

II

Да, Зайчонок, Всё живое На Земле подвластно песне! Почему — никто не знает, Мы, певцы, не знаем сами… Почему при звуке песни И цветы сильнее пахнут, И плоды быстрее зреют, И сердца сильнее бьются? Почему навстречу песне Из глубин морских выходят Осторожные тюлени, Звери мудрые — дельфины? И порой под звуки песни Даже змеи забывают О своём смертельном яде И о злобе ядовитой И танцуют, извиваясь В лад нехитрому напеву, Словно вправду песня может Сделать страшное — прекрасным! Словно вправду песня может Сделать смертное — бессмертным, Словно песня, только песня На Земле не знает смерти. Если ты мне дашь травинку И тебе я дам травинку, То у каждого, Зайчонок, Так и будет по травинке. Если ж песню мне подаришь, Отдарю тебя я песней, То у нас с тобой, Зайчонок, Сразу станет по две песни! Говорят, никто на свете Сотворить не может чуда. Мы, певцы, не верим в это: Знаем, есть на свете песни!

III

И однажды утром птицы Пели Песню Дальних Странствий. Пели песню о дороге О дороге, что уводит По холмам и по долинам, По степям необозримым, Мимо рек неторопливых К снеговым вершинам горным, К морю, к морю-океану, К нашей древней колыбели… Пели птицы, распевали, Пели птицы, воспевали Красоту Земли и Моря. Пели так, что даже камень, Если б эту песню слышал, Если б эту песню понял, С места своего сорвался, Зашагал бы в путь-дорогу! Жадно вслушивалась Ива В колдовские звуки песни. Сок быстрее тёк по жилам, Ярче листья зеленели… Вдруг она к Земле склонилась, И Земле она взмолилась: — Отпусти меня в дорогу! Мать-Земля, сама ты знаешь Ничего я не искала, Ни о чём я не просила. В первый раз тебя прошу я, Об одном я умоляю: Отпусти меня на волю, Отпусти меня в дорогу! Всё живое, все живые, Все создания земные Ходят, бегают, летают… В чём, скажи, я провинилась? Я одна стою на месте, Неподвижна, словно камень… Словно камень, вросший в землю Я не камень! Я живая! Я хочу тебя увидеть! Я хочу увидеть море! Отпусти меня на волю! Отпусти меня в дорогу! Долго не было ответа, Долго Мать-Земля молчала… Наконец весенним громом Смех весёлый прокатился: — Вот неслыханные речи! Вот невиданное дело! На веку своём, не скрою, Кое-что я повидала, Кое-что пришлось услышать, Не видала, Не слыхала, Чтобы дерево ходило! — Мать, не смейся надо мною! Отпусти меня в дорогу! — Отпустить тебя нетрудно, Только прежде ты подумай: Разве знаешь, разве можешь Знать, Куда ведёт дорога? Ведь дорога — это тайна. По дороге — неизвестность, И в конце дороги — тайна! — Отпусти меня в дорогу Я хочу изведать тайну! — Как бы ты не пожалела, Если я исполню просьбу! Не пришлось бы горько плакать, Если ты узнаешь тайну! — Пусть я буду вечно плакать Отпусти меня в дорогу! Если ты мне мать родная, Если ты меня жалеешь, Отпусти меня в дорогу!