Избранное
Шрифт:
За разговорами они дотащились до «Варшавской», вышли из метро и под дождем добежали до автобусной остановки. Садовников сказал, что тащиться дальше ему никак не с руки, но записал номер ее телефона.
С тех пор они стали общаться. Бывало, он надолго пропадал и она напрочь забывала о его существовании. Но неожиданно звонил, нес нечто сумбурное и бравурное и старался дать понять, что опять сильно в чем-то преуспел.
Один раз она ходила с ним в театр. Возвращались, мирно беседовали о разных разностях; о начале романа не было и
После этого он стал звонить чуть ли не каждый день. Она заставляла родителей говорить, что ее нет дома, молчала в трубку и, наконец, заявила ему, что не хочет его знать.
Три года, как закончили институт. Жизнь не то, чтобы ладилась. На примете никого не было. И тут опять он – легок и без помина. Позвонил, как ни в чем не бывало.
После двух встреч он пригласил ее к себе. Кормил на кухне жареной курицей и рассказывал о работе. Она смотрела на него и думала: «Не-а, ничего к нему нет. Даже обнять не хочется».
Сбросила с себя его руки, когда он попытался приставать, и встала, чтобы уйти. Он пожал плечами и сказал: «Ну и зря».
Потом был геолог с Алтая, за которого собиралась замуж, и почтенный доцент – большой поклонник порнографии. Но так получилось, что на периферии памяти осталось: да, встречался в жизни человек. Ухаживал бережно, как никто другой; и терялся, когда его отталкивала.
Нашла в старой записной книжке телефон и позвонила. Оказалось, что он так и не женился. И работа хорошая, и дела идут неплохо, а до сих пор один.
Она спросила:
– Так трудно кого-то найти?
– Искал, – сказал он. – Абы кого – не хочется. А не абы – не получается.
С тех пор они опять перезванивались. Ей казалось, что у них есть общие темы.
Позвонила ему в очередной раз и во время разговора услышала женский голос:
– У тебя там кто-то есть? – спросила она.
– Да это тут вот… – начал он. – Маша меня зовет.
– Что еще за Маша? – удивилась Юлечка.
– Потом расскажу, – ответил Садовников и хихикнул.
«Нет, надо же, каков! Потом расскажет! Ну и свинья! Привел себе кого-то, а мне голову морочит. И эта – хороша. Приперлась к нему, и сидят там, воркуют. И я, как дура, ему звоню!»
– Что ты мне рассказывать собрался? – закричала Юлечка, – С какой это стати – потом?!
– Знаешь, давай лучше завтра, – сказал Садовников.
– Что значит – завтра? – кричала она.
– Не могу я сейчас говорить, – раздраженно сказал Садовников. – Все! Пока!
– Алло! Погоди! – кричала она. – Если сейчас бросишь трубку – все, я тебя и знать не хочу.
– Ты чего? Серьезно? – изумленно спросил Садовников.
– Я к тебе сейчас приеду! – выкрикнула она.
– Ничего не понял, – сказал Садовников. – Нашла время мне голову морочить…
– Я к тебе сейчас приеду, – повторила она. – Я разберусь! –
Садовников помолчал и сказал:
– Знаешь, что… – И бросил трубку.
Ночью она проснулась и подумала, что произошло непоправимое. Ее обманули мерзко и гадко. Простить она не могла. Но отомстить было нечем. От бессилья она разрыдалась.
К утру ей вроде бы удалось успокоиться. Она даже заснула. Но днем накатила дремучая тоска. Она не удержалась, позвонила ему на работу и закатила скандал. Он два раза бросал трубку. Она перезванивала, просила позвать его и заставляла слушать.
Полгода она старалась выбросить его из головы. Но уж очень хотелось узнать, как у него, да что. И получилось ли с этой? Не удержалась и позвонила.
– Это ты? – грустно сказал Садовников. – Ну, чего у тебя?
– Все то же самое, – ответила она.
– И у меня не больно весело, – сказал он.
– А твоя как? – спросила она, набравшись решимости.
– Не знаю, – ответил он. – Давно не виделись.
На следующей неделе она пригласила его к себе, накормила всем, что смогла приготовить, и положила руки ему на плечи, когда он собирался уходить.
Он дотрагивался до нее неловко и грубо, и она не испытала к нему нежности. Она поняла, что почти не знала его. Для нее он был соткан из реплик, обрывков телефонных разговоров и ее собственных мыслей о нем. Ей даже показалось, что на самом деле эти реплики принадлежали не ему. Просто со временем все так перепуталось.
Он спал, повернувшись к стене, а она стояла у приоткрытого окна, курила и думала о том, что искать кого-то другого у нее уже нет ни сил, ни времени.
Постельная сцена
Она приоткрыла глаза, заметила, что он проснулся, и повернулась к нему. Прижалась, что-то промурчала и закинула на него ногу. Он улавливал спокойное теплое дыхание. Ему было приятно чувствовать на себе ее бедро.
В полусне перемешались нежность и желанность ее близости, и было осязаемым их взаимное стремление друг к другу.
Он перевернулся на бок, положил руку под ее сбившуюся ночную сорочку, провел ладонью по гладкой, чуть влажной коже.
Она качнула головой, не открывая глаз, обняла его за шею и дотронулась губами до его подбородка.
В этой дреме и ласке они долго лежали почти неподвижно, и единственное, чтобы их сейчас устроило – безвременье.
«Никогда бы не поверил, что так может быть», – думал он. Но есть наяву и способно так нежить и убаюкивать теплотою. Конечно, эта женщина – только одна на белом свете, и странно было бы сравнивать ее с другими. Она оказалась с ним после всех его поисков и утрат. И здорово, что они стали так нерасторжимо дороги и необходимы друг друга. Стоит ему дотронуться до нее, и она становится гибкой и мягкой, отзываясь нежностью на каждое его прикосновение.