Все это разгадаешь ты один…Когда бессонный мрак вокруг клокочет,Тот солнечный, тот ландышевый клинВрывается во тьму декабрьской ночи.И по тропинке я к тебе иду.И ты смеешься беззаботным смехом.Но хвойный лес и камыши в прудуОтветствуют каким-то странным эхом…О, если этим мертвого бужу,Прости меня, я не могу иначе:Я о тебе, как о своем, тужуИ каждому завидую, кто плачет,Кто может плакать в этот страшный часО тех, кто там лежит на дне оврага…Но выкипела, не дойдя до глаз,Глаза мои не освежила влага.1938
ПОДРАЖАНИЕ АРМЯНСКОМУ
Я приснюсь тебе черной овцоюНа нетвердых, сухих ногах,Подойду,
заблею, завою:«Сладко ль ужинал, падишах?Ты Вселенную держишь, как бусу,Светлой волей Аллаха храним…И пришелся ль сынок мой по вкусуИ тебе и деткам твоим?»1939
«Мне ни к чему одические рати…»
Мне ни к чему одические ратиИ прелесть элегических затей.По мне, в стихах все быть должно некстати,Не так, как у людей.Когда б вы знали, из какого сораРастут стихи, не ведая стыда,Как желтый одуванчик у забора,Как лопухи и лебеда.Сердитый окрик, дегтя запах свежий,Таинственная плесень на стене…И стих уже звучит, задорен, нежен,На радость вам и мне.1940
СТАНСЫ
Стрелецкая луна.Замоскворечье. Ночь.Как крестный ход идутЧасы Страстной недели.Мне снится страшный сон.Неужто в самом делеНикто, никто, никтоНе может мне помочь?В Кремле не надо жить.Преображенец прав.Здесь древней яростиЕще кишат микробы:Бориса дикий страх,И всех Иванов злобы,И Самозванца спесь –Взамен народных прав.1940
«Уложила сыночка кудрявого…»
Уложила сыночка кудрявогоИ пошла на озеро по воду,Песни пела, была веселая,Зачерпнула воды и слушаю:Мне знакомый голос прислышался,Колокольный звонИз-под синих волн,Так у нас звонили в граде Китеже.Вот большие бьют у Егория,А меньшие с башни Благовещенской,Говорят они грозным голосом:«Ах, одна ты ушла от приступа,Стона нашего ты не слышала,Нашей горькой гибели не видела.Но светла свеча негасимаяЗа тебя у престола Божьего.Что же ты на земле замешкаласьИ венец надеть не торопишься?Распустился твой крин во полунощи,И фата до пят тебе соткана.Что ж печалишь ты брата-воинаИ сестру – голубицу-схимницу,Своего печалишь ребеночка?..»Как последнее слово услышала,Света я пред собою невзвидела,Оглянулась, а дом в огне горит.1940
«И вот, наперекор тому…»
В лесу голосуют деревья.
Н.З.
И вот, наперекор тому,Что смерть глядит в глаза, –Опять, по слову твоему,Я голосую за:То, чтоб дверью стала дверь,Замок опять замком,Чтоб сердцем стал угрюмый зверьВ груди… А дело в том,Что суждено нам всем узнать,Что значит третий год не спать,Что значит утром узнаватьО тех, кто в ночь погиб…1940
КЛЕОПАТРА
Александрийские чертоги
Покрыла сладостная тень.
Пушкин
Уже целовала Антония мертвые губы,Уже на коленях пред Августом слезы лила…И предали слуги. Грохочут победные трубыПод римским орлом, и вечерняя стелется мгла.И входит последний плененный ее красотою,Высокий и статный, и шепчет в смятении он:«Тебя – как рабыню… в триумфе пошлет пред собою…»Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.А завтра детей закуют. О, как мало осталосьЕй дела на свете – еще с мужиком пошутитьИ черную змейку, как будто прощальную жалость,На смуглую грудь равнодушной рукой положить.1940
ИВА
И дряхлый пук дерев.
Пушкин
А я росла в узорной тишине,В прохладной детской молодого века.И
не был мил мне голос человека,А голос ветра был понятен мне.Я лопухи любила и крапиву,Но больше всех серебряную иву,И, благодарная, она жилаСо мной всю жизнь, плакучими ветвямиБессонницу овеивала снами.И – странно! – я ее пережила.Там пень торчит, чужими голосамиДругие ивы что-то говорятПод нашими, под теми небесами.И я молчу… Как будто умер брат.1940
«Мои молодые руки…»
Мои молодые рукиТот договор подписалиСреди цветочных киосковИ граммофонного треска,Под взглядом косым и пьянымГазовых фонарей.И старше была я векаРовно на десять лет.А на закат наложенБыл черный траур черемух,Что осыпался мелким,Душистым, сухим дождем…И облака сквозилиКровавой цусимской пеной,И плавно ландо катилиТеперешних мертвецов…А нам бы тогдашний вечерПоказался бы маскарадом,Показался бы карнавалом,Феерией grand-gala… [6]От дома того – ни щепки,Та вырублена аллея,Давно опочили в музееТе шляпы и башмачки.Кто знает, как пусто небоНа месте упавшей башни,Кто знает, как тихо в доме,Куда не вернулся сын.Ты неотступен, как совесть,Как воздух, всегда со мною,Зачем же зовешь к ответу?Свидетелей знаю твоих:То Павловского вокзалаРаскаленный музыкой куполИ водопад белогривыйУ Баболовского дворца.1940
6
Пышное торжество (фр.).
«Так отлетают темные души…»
Так отлетают темные души…– Я буду бредить, а ты не слушай.Зашел ты нечаянно, ненароком –Ты никаким ведь не связан сроком,Побудь же со мною теперь подольше.Помнишь, мы были с тобою в Польше?Первое утро в Варшаве… Кто ты?Ты уж другой или третий? – «Сотый!»– А голос совсем такой, как прежде.Знаешь, я годы жила в надежде,Что ты вернешься, и вот – не рада.Мне ничего на земле не надо,Ни громов Гомера, ни Дантова дива.Скоро я выйду на берег счастливый:И Троя не пала, и жив Эабани,И все потонуло в душистом тумане.Я б задремала под ивой зеленой,Да нет мне покоя от этого звона.Что он? – то с гор возвращается стадо?Только в лицо не дохнула прохлада.Или идет священник с дарами?А звезды на небе, а ночь над горами…Или сзывают народ на вече? –«Нет, это твой последний вечер!»1940
«Когда человек умирает…»
Когда человек умирает,Изменяются его портреты.По-другому глаза глядят, и губыУлыбаются другой улыбкой.Я заметила это, вернувшисьС похорон одного поэта.И с тех пор проверяла часто,И моя догадка подтвердилась.1940
ПАМЯТИ М. БУЛГАКОВА
Вот это я тебе взамен могильных роз,Взамен кадильного куренья;Ты так сурово жил и до конца донесВеликолепное презренье.Ты пил вино, ты, как никто, шутилИ в душных стенах задыхался,И гостью страшную ты сам к себе впустилИ с ней наедине остался.И нет тебя, и все вокруг молчитО скорбной и высокой жизни,Лишь голос мой, как флейта, прозвучитИ на твоей безмолвной тризне.О, кто поверить смел, что полоумной мне,Мне, плакальщице дней погибших,Мне, тлеющей на медленном огне,Всех потерявшей, все забывшей, –Придется поминать того, кто, полный сил,И светлых замыслов, и воли,Как будто бы вчера со мною говорил,Скрывая дрожь предсмертной боли.1940